Рассказы о лагерях колымы. Колыма. Лагерь Днепровский. Следственный изолятор - убийство "законом"

(в границах 2008 года) [ ] . К бассейну Колымы относятся реки Билибинского района Чукотского автономного округа . В качестве отдельной административной единицы Колымский край никогда не выделялся, а его территория в разное время входила в состав различных административно-территориальных образований.

Понятие «Колыма», как определённый регион, сложилось в 1920-х - 1930-х годах: сначала в связи с открытием в бассейне Колымы богатых месторождений золота и других полезных ископаемых, а в годы массовых репрессий 1932-1953 годов - как место расположения исправительно-трудовых лагерей с особенно тяжёлыми условиями жизни и работы.

Предыстория [ | ]

Во время археологических исследований палеолитических памятников на Ангаре в 1936 году был открыт уникальный участок Каменного века Буре, который дал антропоморфную скульптуру, черепа носорогов, а также поверхностные и полуподземные жилища. Дома были аналогичны, с одной стороны, для европейских палеолитических домов, а с другой - к этнографически изученным домам эскимосов , чукчей и коряков .

К коренным народам этого региона относятся эвены , коряки , юпики , чукчи , орочи и ительмены , которые традиционно жили от рыбалки вдоль побережья Охотского моря или от оленеводства в долине реки Колыма.

История [ | ]

Период Дальстроя и Севвостлага [ | ]

Колымский край

В начале 1930-х был создан трест «Дальстрой», который занимался строительством дорог и разработкой месторождений полезных ископаемых. В 1930-х годах вокруг золотодобывающих приисков появились первые посёлки.

В то время на Колыме широко использовался труд заключённых, занятых на самых тяжёлых работах. С 1950-х годов заключённые стали постепенно замещаться трудовыми ресурсами из других регионов страны.

Горняки и геологи нуждались в продовольствии, оборудовании. а грузы шли бесконечно долго по вьючной Ольской тропе и сплавом по Малтану и Бахапче. В ноябре 1931 г. был создан "Государственный трест по промышленному и дорожному строительству в районе Верхней Колымы «Дальстрой». 4 февраля не приспособленный для плавания во льдах пароход «Сахалин» подошел к воротам бухты Нагаева. Дальше его не пустил лед. На «Сахалине» прибыла группа руководителей треста во главе с первым директором «Дальстроя» Эдуардом Петровичем Берзиным. Пароход доставил и первую группу заключенных. Приказ № 1 был о строительстве дороги. В декабре 1931 г. состоялась неудачная попытка пробиться к Элекчану через снега и таежные дебри на четырех полуторках. Лишь на пятый раз героические усилия увенчались успехом, и тракторная колонна дошла до Элекчана - начала сплава.

В 1932 г. С. В. Обручев писал: «В долине речки Магадан на просторной и свободной площадке построен… городок Магадан - современная столица побережья».

Летом следующего года сдан в эксплуатацию 50-метровый причал, а 29 декабря 1934 г. магаданцы принимали пароход «Уэлен». С его палубы опустили четыре отечественных самолета. На них летчики Д. Н. Тарасов, М. С. Сергеев, Н. С. Снежков совершали поистине героические вылеты - от ледовых разведок до длительных тысячекилометровых полетов без карт.

В том же году открылся техникум для подготовки горнопромышленных, сельскохозяйственных и педагогических кадров. Появились своя постоянная газета «Советская Колыма», издательство, музей.

В 1936 г. была установлена радиосвязь с материком. Магаданцы услышали голос московского диктора. «На шестой год работы, - писал Э. П. Берзин в журнале „Колыма“, - „Дальстрой“ снова удваивает добычу и по своему удельному весу займет место, равное нескольким крупным трестам золотопромышленности Союза».

С 1937 г. начался черный период в жизни края. Были репрессированы по сфабрикованным обвинениям прекрасные люди, отдавшие все силы освоению Севера. Расстрелян Э. П. Берзин, арестованы Роберт Апин, политработник, инициатор всех издательских начинаний в Магадане, журналист Алексей Костерин, писатель Исаак Гехтман, руководители заводов, управлений.

14 июля 1939 г. рабочий поселок преобразован в город. Эту дату принято считать годом рождения Магадана, хотя он был заложен десятью годами раньше. Магаданская область образована 3 декабря 1953 года.

Золотые прииски на Колыме

В разгар Пургеса, около 1937 года, рассказ Александра Солженицына цитирует начальника лагеря Нафтали Френкеля , устанавливающего новый закон Архипелага: «Мы должны выжать все из узника в первые три месяца, после чего нам не нужно его больше » [ ] . Система каторжных работ и минимальная или никакая еда сокращали большинство заключенных до беспомощных «гомеров» (доходяга, на русском языке). Условия варьировались в зависимости от состояния страны.

Многие из заключенных на Колыме были учеными или интеллектуалами. Среди них был Михаил Кравчук , украинский математик, который к началу 1930-х годов получил широкое признание на Западе. После краткого судебного разбирательства, по-видимому, за нежелание участвовать в обвинениях против некоторых из его коллег, его отправили на Колыму, где он умер в 1942 году. Тяжелая работа в трудовом лагере, суровый климат и скудная еда, плохое здоровье, а также обвинения, понесли свои потери. Кравчук погиб в Магадане в Восточной Сибири, около 4 000 миль (6 000 км) от того места, где он родился. Последняя статья Кравчука появилась вскоре после его ареста в 1938 году. Однако после этой публикации имя Кравчука было убрано из книг и журналов .

Численность заключенных Колымы значительно увеличилась в 1946 году с приходом тысяч бывших советских военнопленных, освобожденных западными союзными войсками или Красной армией в конце Второй мировой войны . Те, кто был признан виновным в сотрудничестве с врагом, часто получали тюремное заключение сроком на десять или двадцать пять лет в ГУЛАГе, включая Колыму .

Однако были некоторые исключения. Слухи предполагали, что советские агенты захватили Леона Термена , изобретателя, в Соединенных Штатах и ​​заставили его вернуться в Советский Союз ; он действительно вернулся добровольно. Иосиф Сталин заключил Термена в Бутырскую тюрьму в Москве; он позже был переведён на работу на золотые рудники Колымы. Хотя слухи о его прибытии там широко распространялись, Термен был фактически запущен в шарашку (секретную исследовательскую лабораторию) вместе с другими учеными и инженерами, в том числе авиаконструктором Андреем Туполевым и ракетоизобретателем Сергеем Королевым (также обитателем Колымы). Советский Союз реабилитировал Термена в 1956 году.

Колымские лагеря перешли на использование (в основном) свободного труда после 1954 года, а в 1956 году Никита Хрущёв распорядился об общей амнистии, освободившей многих заключенных. По различным оценкам, число погибших в Колыме с 1930 года по середину 1950-х годов составляло от 250 000 до более миллиона человек .

Оценка количества жертв [ | ]

Количество убедительных доказательств в отношении Колымы крайне ограничено. Нет достоверных архивов об общем числе жертв сталинизма ; все числа являются оценочными. В своей книге «Сталин» (1996), Эдвард Радзинский объясняет, как Сталин, систематически уничтожая своих сподвижников, «сразу же уничтожил каждый их след в истории, лично руководил постоянной и неустанной очисткой архивов». Эта практика продолжала существовать после смерти Иосифа Сталина.

В рассказе о посещении Магаданом Гарри Ву в 1999 году упоминается об усилиях адвоката Магадана Александра Бирюкова по документированию террора. Говорят, что он составил книгу, в которой перечислены все 11 000 человек, задокументированных, которые были расстреляны в лагерях Колымы государственным органом безопасности -НКВД . Бирюков, отец которого был в ГУЛАГе в то время, когда он родился, начал исследовать расположение могил. Он считал, что некоторые части тел были частично сохранены в вечной мерзлоте.

Последальстроевский период [ | ]

Колымский край в популярной культуре [ | ]

• Песня Александра Галича «Облака» («Облака плывут, облака, в милый край плывут, в Колыму…»).
• Пословица «Лучше калымить в Гондурасе , чем гондурасить на Колыме».
• «Ну, будете у нас на Колыме - милости просим! - Нет, уж лучше вы к нам» - «крылатая» фраза из фильма «Бриллиантовая рука »
• Песня «Kolyma» группы EverEve .
• Песня А. Розенбаума «На серебристой Колыме»
• Песня «Колыма» группы Мумий тролль
• Песня «Небо славян» группы «Алиса» - фраза «И от Чудских берегов До ледяной Колымы.»
• Фильм «Особенности национальной рыбалки » - фраза «Кипр - не Колыма! Вернётся!»
• Кто хотит на Колыму - выходи по одному! Там у вас в момент наступит просветление в уму! - Леонид Филатов «Сказ про Федота Стрельца-удалого молодца» .
• Песня Александра Новикова "Ожерелья Магадана ".
• Песня «Колымская трасса»
• Песни группы «Седьмой континент»: «Гимн Глухарей», «Золотые Волки», «Солнечный Ветер», «Теплая Земля Колыма»
• Песня Тимура Муцураева «18 лет» («По колымской дороге переход в Магадан...»)
• Песня "Ад Колыма" исполнитель Гио Пика.
• Песня "Колыма-мама" из репертуара Александра Маршала .
• Песня "Баул Колыма" группы 7Б . («Собирай баул в Колыму, собирайся на, на Колыму...»)
• Песня "Хоп мусорок" группы Воровайки .
• Документальный фильм Юрия (вДудь) Дудя («Колыма - родина нашего страха»).

Литература [ | ]

История, документы [ | ]

• Историческая хроника Магаданской области. События и факты. 1917-1972 - Магадан: Магаданское кн. изд-во, 1975
• Широков А. И. Дальстрой : предыстория и первое десятилетие - Магадан: Кордис, 2000
• Паникаров И. А. История поселков Центральной Колымы - Магадан: АО «МАОБТИ», 1995
• Золотая Колыма. 55 лет Магаданской области: Фотоальбом - М.: Пента, 2008

75 лет назад, в 1936 году, на Колыме был создан зловещий сталинский концлагерь под названием «Бутыгычаг». Всем мертвым и живым, кто прошел через ад колымских концлагерей смерти, посвящаю этот очерк.

Когда я жил в Красноярске, городе на сибирской реке Енисее, познакомился с двумя мужчинами. Они совсем не знали друг друга, но у них была схожая, необычная, тяжелейшая судьба. Оба отбыли длительные сроки заключения в колымских концлагерях. Один из них – Петр Федоров. Из его рассказов я узнал, что в 1937 году его, 20 – летнего парня, работавшего помощником машиниста поезда, по клеветническому доносу арестовало Харьковское УНКВД за якобы участие среди рабочих – железнодорожников, готовивших свержение советской власти. Зловещая тройка, «внесудебный орган», вынесла приговор и поставила на нем клеймо – «враг народа», и на долгие годы упекла его в сталинские концлагеря, последние 10 лет из которых находился в колымских. Федоров был одним из тех заключенных, у которых не было срока заключения, он мог находиться в лагере бессрочно. Об этом он узнал через 18 лет в тот день, когда лагерное начальство объявило ему, что в лагере он находится незаконно и подлежит освобождению и реабилитации.
Мое знакомство с Петром Федоровым произошло неожиданно. В центре Красноярска, напротив стадиона «Локомотив», с незапамятных времен, стоял старенький, кирпичный домик, в нем размещался охотничий магазинчик. Когда наступала весна, любители – охотники часто посещали этот магазинчик, разглядывая, что нового появилось на охотничьем прилавке, одновременно перебрасывались парой слов между собой о предстоящей охоте. В один из дней я заскочил в охотничий магазинчик, чтобы выбрать дробь на уток и гусей. Стоявший рядом мужчина поинтересовался, где я охочусь весной. Мужчина – невысокого роста, смуглый, худощавый, намного старше меня. Между нами завязался разговор, и мы познакомились. Из беглого разговора было ясно, что он хорошо разбирается в охоте и в провианте.
Петр Федоров внешне и внутренне производил впечатление спокойного, волевого человека. Сказывалась выработанная за долгие годы нахождения в колымских концлагерях привычка борьбы за жизнь. Он оказался большим любителем природы, и предпочитал весну проводить на спортивной охоте, которой занимался с молодых лет. Мы часто вместе выезжали на весенние перелеты уток и гусей на Усть – Тунгуское болото, которое находится в 40 километрах от города Енисейска. Оторванность от городской суеты, весеннее тепло, причудливое природное окружение, все это создавало необыкновенную атмосферу, и мы подолгу засиживались в скрадах, собранных из гибких прутьев тальника и закрытых желтой, сильно пахнувшей соломой, ожидая перелеты уток и гусей. Иногда мы уютно располагались у жарко горевшего костра, на тагане которого прела вкусная похлебка из весенней дичи, и Петр Федоров, не торопясь, раз за разом, рассказывал о той, совсем никому неизвестной колымской жизни в концлагерях. Последний концлагерь, из которого он был освобожден в 1955 году, назывался ОЛП – 1 – отдельный лагерный пункт строгой изоляции, где находились смертники. Не стесняясь соленых выражений по адресу верховной власти, НКВД, он с чувством негодования рассказывал, как в пустынном краю вечной мерзлоты, на Колыме, существовали сталинские концлагеря истребления людей. Петр Федоров был отменным стрелком. Если четверка кряковых уток налетала на скрад, то двух он обязательно выбивал. У него было особое, исключительно бережливое отношение к своему ружью. Независимо от того, был ли сегодня выстрел из ружья, но, приходя на стан, он первым делом доставал из рюкзака маленькую железную баночку с масляной тряпочкой и тщательно протирал свое ружье. Кстати, эту баночку он подарил мне, и я бережно храню ее, всегда вспоминая его. К сожалению, Петр Федоров прожил после нашего знакомства совсем мало, и вскоре умер.
Суровую правду о колымских концлагерях поведал мне и другой их узник, известный музыкант, пианист Ананий Ефимович Шварцбург. Мое знакомство с ним, как и с Петром Федоровым, произошло тоже случайно и неожиданно. Я часто посещал Красноярскую краевую научную библиотеку, где упорно изучал многие неизвестные мне сведения из истории Приенисейского края. Днем, чтобы передохнуть от прочитанного, я выбегал в городской парк, который находится рядом с библиотекой. В парке было много уединенных, закрытых густыми, зелеными деревьями песчаных дорожек, и, гуляя по ним, я быстро восстанавливал свои затраченные силы при чтении интересных исторических материалов. В один из теплых, солнечных дней я как всегда появился в парке и вышел к той аллее, где на столбе висел радиодинамик. Как раз по радио транслировали концерт, и по парку лилась красивая музыка Петра Ильича Чайковского, из балета «Лебединое озеро», «Танец маленьких лебедей». Из – за поворота, закрытого густыми кустами зелено – серебристой акации, на аллею вышел мужчина солидного возраста, и сходу спросил меня: «Любите слушать симфоническую музыку?» Я кивнул головой, обратив внимание на его интеллигентный внешний вид. Мужчина среднего роста, широкоплечий, с густой шевелюрой посЕдевших волос на голове. Он был опрятно одет в черный костюм, из – под воротничка белой рубашки выглядывала малинового цвета бабочка. Через несколько дней мы снова встретились в парке, на том же месте. Мужчина, подойдя ко мне, протянул мне дружественно руку и сказал: «Будем знакомы, Ананий Ефимович Шврцбург». Я также назвал свои имя и фамилию. Уже при этой встрече он многое рассказал о себе. И самое главное, нас сблизило в знакомстве то, что Ананий Ефимович уже побывал в ссылке в деревне Мотыгино, на Ангаре, в Удерйском золотопромышленном районе. А я, еще, будучи мальчишкой, проживал в восьмидесяти километрах севернее деревни Мотыгино, на прииске Центральном, который являлся центром Удерейского района. Сблизило нас еще и то, что Ананию Ефимовичу пришлось побывать в ссылке и в городе Енисейске, который я считал городом своей юности. А. Е. Шварцбург попал на Колыму в 1938 году, совсем молодым парнем, только что окончившим Ленинградскую консерваторию. Долгие 11 лет он находился в колымских сталинских концлагерях. Его фамилию я нашел в списке магаданских заключенных за 1938 год в книге «Магадан. Конспект прошлого» (1989). Его судьба как молодого человека ко времени окончания консерватории, сложилась так же, как и многих людей того времени. НКВД пустил провокационный слух, будто в Ленинграде существует тайная студенческая организация, готовившая ликвидацию советской власти. Начались повальные аресты студентов без разбора. В числе арестованных оказался и бывший студент А. Е. Шварцбург. А дальше, приговор тройки, переброска от Ленинграда до Магадана, длившаяся несколько месяцев. Но как потом выяснилось, не было никакой тайной студенческой организации, не было никакой и подготовки к свержению советской власти.
Встречаясь в городском парке, мы подолгу и неторопливо вели разговоры. У Анания Ефимовича был приятный голос спокойного тона. Рассказывая о колымских годах жизни, он обдумывал каждое слово, выражение, старался придать им логику суждений. Завершали прогулку по парку спуском вниз, к берегу Енисея. Ананий Ефимович подходил к гранитным набережным блокам и стучал по ним кулаком, попутно бросая свой проницательный взгляд на правобережный хребет Енисея. Гранит на набережной, говорил он, напоминает ему ледяные гранитные колымские глыбы, каких много ему пришлось повидать на Колыме. А хребет, простирающийся вдоль берега Енисея, напоминает колымское нагорье, пересекающее всю колымскую местность пополам. Ананий Ефмович, несомненно, был талантливой музыкальной натурой и, глядя на гранит набережной и горный хребет, что – то напевал, видимо думая о том, как все увиденное можно представить в виде музыкальной импровизации. Последние годы он работал музыкальным руководителем Красноярской филармонии. В те годы филармония устраивала свои концерты в доме культуры железнодорожников. Зная об этом, я дважды посетил дом культуры, в котором под руководством А. Е. Шврцбурга проходили концерты. Он садился за рояль, и этим украшал проходивший концерт. И хотя А. Е. Шварцбург не был урожденным красноярцем, а пришлым ссыльным, однако горожане уважительно относились к нему, и сильно сожалели о его кончине.
Петр Федоров и Ананий Шварцбург перенесли длительную, тяжелейшую каторгу в колымских концлагерях, и, заметно подорвав свое здоровье, понимали, что их жизненных резервов надолго не хватит. И я замечал, что они радовались каждому прожитому дню свободной жизни, о которой, находясь на Колыме, не приходилось и мечтать. Рассказы Петра Федорова и Анания Шварцбурга долгие годы подталкивали меня, чтобы я написал об узниках колымских концлагерей очерк. Но ввиду отсутствия полных сведений о них, у меня это никак не получалось. Даже, несмотря на то, что в жизни мне дважды пришлось побывать в далекой Якутии, в ее столице, городе Якутске. Один раз осенью, другой, в зимнюю морозную стужу. И всякий раз, бывая там, я мысленно и прямолинейно представлял путь от Якутска до Колымы. Наконец, я собрал во многих библиотеках разрозненные в книгах, журналах и газетах сведения, хорошо их проработал, и после этого мне все же удалось очертить некую историческую панораму трагических событий на золоторудной Колыме тех далеких лет.
Историю трагической Колымы надо рассматривать в контексте тех катастрофических событий, которые обрушились на Россию в 1917 году.
В октябре 1917 года Петроградским Военно – революционным комитетом был совершен акт революционного, вооруженного насилия, государственный переворот, ликвидировано существующее российское государство, государственную власть захватила ололтелая кучка большевиков, подстрекаемая обезумевшим пролетариатом и охлократией – уличной толпой. Кучка большевиков в основном состояла из российских эмигрантов, среди них было много евреев, не скрывавших своей ненависти к русским. Революция переросла в классовую, кровопролитную гражданскую войну, которая продолжалась до окончания изуверской коллективизации в деревне. Экономика в России под гнетом революционного, пролетарско – большевистского насилия рухнула, страна оказалась в тисках мощнейшего экономического кризиса. Между политическими группировками развернулась жесточайшая борьба за государственную власть. Для вывода России из экономического кризиса, а фактически для удержания зашатавшейся власти в своих руках, большевики идут на беспрецедентную акцию – организацию рабского принудительного, каторжного труда в форме массовых концлагерей, среди которых колымские будут занимать особое место. Колымские концлагеря возникли в пустынном краю вечной мерзлоты, на далекой Колыме, узники которых были брошены на добычу только что найденного желтого металла – золота. Колымских концлагерей было много, через них прошли миллионы каторжан. Многие из них навсегда остались в ледяной колымской земле.
Кошмарные события на золоторудной Колыме тех далеких лет стали забываться, и о них в последнее время даже не вспоминают, как – будто их и не было в нашей истории.
Слово «Колыма» воспринимается с содроганием. И на это есть объективные причины. Колыма – огромная территория на Северо – Востоке Сибири, в Магаданской области, и включает в себя Колымское нагорье длиною 1300 км и высотою до 1962 метров над уровнем моря, то есть это высокогорье, где ощущается большой недостаток кислорода. Через эту территорию протекает река Колыма, длиною 2129 км, которая берет свое начало в Якутии, протекает через Магаданскую область, и впадает в Восточно – Сибирское море. Колыма граничит с Чукоткой. На Колыму оказывает сильное влияние морской климат. Магаданская область, на которой расположено Колымское нагорье, омывается Восточно – Сибирским, Чукотским, Беринговым и Охотскими морями. Большая часть Колымской площади – горная тундра, в долинах которой – заболоченное редколесье. Под толстым слоем мха – сплошняком песчаник и гранит. Кругом глубокие, непроходимые снега. Колыма – пустынный край вечной мерзлоты и ледяного ветра. В зимние месяцы температура падает до 71 градуса ниже нуля. Лед и снег на Колыме держатся почти круглый год, там постоянно висит густой, ледяной, словно оловянный туман. Известная песня, которую пели колымские заключенные:
«Колыма ты, Колыма, чудная планета!
Двенадцать месяцев зима, остальное лето!»
Известно, что Колыма воспринимается как золотоносный край. Его освоение происходило долго и трудно. О Колыме известно с середины XVII века. В 1650 году возникло первое поселение под названием Среднеколымское. От населенного пункта Верхоянска, основанного в 1638 году, до Среднеколымска была проложена почтовая дорога. Несмотря на свою суровость и недоступность, Якутско – Магаданский край всегда привлекал внимание российских золотопромышленников, которые догадывались, что в междуречье Лены и Колымы имеется золото. В 1864 году золотопромышленники Катышевцевы для поиска и добычи золота на Лене образовали «Ленское золотопромышленное товарищество», а в 1867 году российские банкиры и золотопромышленники Бенардаки учредили Верхгне – Амурскую золотопромышленную компанию» для поиска и добычи золота в междуречье Лены и Колымы. К концу XIX – началу XX веков российскими золотопромышленниками уже была широко развернута добыча золота, а на ленских приисках, применялась гидравлика, а в 1897 году там была построена и первая в Сибири электростанция. В 1891 году Российской Императорской Академией наук под руководством И. Д. Черского была организована первая экспедиция для геологического исследования рек Колымы, Индигирки и Яны. По результатам экспедиции И. Д. Черский в 1893 году опубликовал в Санкт – Петербурге отчет об исследованиях в области этих рек, в котором было дано подробное географическое описание местности, расположенной по реке Колыме и горных пород. Была составлена подробная карта Колымского края, представлен список полезных ископаемых, среди которых – кварцевые жилы – спутники золота.
В 1899 году американские золотоискатели открыли богатые залежи золота у мыса Нома, напротив Чукотки. Это подталкивало американцев пробраться на поиски золота и на Колыму. И чтобы не дать американцам подступиться к Колыме, в 1900 – 1901 годах туда, были, направлены, две русские экспедиции, одна из них под командой горного инженера К. И. Богдановича, которая нашла золотоносную породу во многих местах Чукотского полуострова.
Проходили годы, но организовать дальнейшие поиски золота и его промышленную добычу на Колыме не удавалось. Однако, как пишет Е. К. Устиев в книге «У истоков золотой речки» (1977) «в начале 1900 – х годов на Колыме мыли золото. Этим занимались беглые солдаты, скрывавшиеся от военно – полевого суда».
Русские золотопромышленники, конечно, завершили бы поиски золота на Колыме и организовали его промышленную добычу. Но в России произошли разрушительные события, большевики совершили вооруженный переворот и захватили государственную власть, приостановив не только поиски золота, но и его промышленную добычу. Большевики, движимые классовыми предрассудками, развязали истребительную, кровопролитную гражданскую войну, и принялись за национализацию частной собственности в российской золотодобывающей промышленности, всячески ее уничтожая. И добились своего. Если накануне революции, в 1910 – 1917 годах, в России ежегодно добывалось в среднем 55 тонн 188 килограммов золота, то в 1920 – 1924 годах, в период самого бурного большевистского беспредела, золотодобыча сократилась в 8, 5 раза, составляя в среднем 6 тонн 484 килограмма в год.
Золотой запас в России накапливался десятилетиями, характеризуя ее экономическое и финансовое могущество. Большевикам достался увесистый золотой пирог, весом 1338 тонн. Захватив власть, большевики в первую очередь насытились этим пирогом вдоволь. И золотые запасы России бесследно исчезали из банков, словно вода из дырявой бочки. В 1918 – 1922 годах большевики выплатили кайзеровской Германии по условиям унизительного Брест – Литовского договора в качестве контрибуции солидную долю русского золота, похитили часть золотого запаса перед отправкой его в Казань, переправили золото на случай падения своей власти в Америку и выкрали часть драгоценного металла из банков Урала и Сибири, и все это составило общим весом более 1400 тонн золота. Немало золота большевики положили и на личные счета в зарубежные банки, пустили на содержание Коминтерна. Несчетное количество золота бесследно исчезло через ВЧК – ГПУ и Гохран. Передел России большевиками обернулся тем, что еще около 492 тонн русского золота она потеряла, треть которого (колчаковского) осела в банках Англии, Японии, США. Накануне октябрьского переворота в 1917 году в Российском государственном банке имелся большой запас и денежной золотой наличности – 1 миллиард 292 миллиона золотых рублей. Большевики, создавая специальные реквизиционные отряды, вовсю грабили национальные, государственные банки, и к весне 1919 года денежной золотой наличности в них осталось всего половина.
Большевики ожесточенно боролись за удержание своей власти, проливая людскую кровь. Они не только расхищали национальный, государственный золотой запас, но и нещадно уничтожали людской и промышленный потенциал, насильственно насаждая ненавистную коллективизацию в деревне, вырубив под корень российское крестьянство, и безумную ускоренную индустриализацию в городе. Сталин, зная финансовое состояние страны, видел, что если в создаваемой им красной империи не будет золотого запаса, и казна будет пустовать, как «лунный кратер», то она скоро экономически рухнет. И начался лихорадочный грабеж населения страны: большевики, устроив еще раз перетряску всему населению на золотую наличность, и, опустошив религиозные храмы, однако поняли, что таким способом создать золотой запас, практически не удастся, и ринулись на поиски драгоценного металла в неведомые края.
В 1928 году для поиска золота на далекой, холодной Колыме была создана первая Колымская геологоразведочная экспедиция под руководством геолога Ю. А. Билибина. Юрий Александрович Билибин родился в 1901 году, в старинной дворянской семье, в городе Ростове Ярославской губернии. В 1926 году после окончания Петроградского горного института (переименованного в Ленинградский) был направлен работать геологом в трест «Алданзолото». Билибин начал поиски золота на Колыме не с чистого листа, хорошо был знаком с результатами геологических исследований И. Д. Черского. В 1929 году на Колыме геологической экспедицией пол руководством Ю. А. Билибина было открыто крупное месторождение золота. Ю. А. Билибин, несомненно, был талантливым геологом, и ему сопутствовала удача. В июле 1930 года сразу же было создано Колымское главное приисковое управление.
Когда Сталину доложили о находке богатейших залежей золота на необжитой, плохо доступной Колыме, он, как узурпатор, инициатор большевистских репрессий, только что давший согласие на создание нескольких концлагерей для строительства Беломорско – Балтийского канала, сразу же решил, что колымскую золотую жилу можно взять только с помощью рабского труда. И 11 ноября 1930 года ЦК ВКП (б) принимает секретное постановление, обязывающее ОГПУ создать для освоения золотоносного колымского края огромный военизированный комбинат принудительного труда под общим названием «Дальстрой» с большим количеством концлагерей «строгой изоляции». Через весь СССР, с запада на восток, понеслись железнодорожные эшелоны, глухо набитые заключенными, конвоируемые отборными воинскими частями ОГПУ. Засекреченные эшелоны прибывали во Владивосток, оттуда заключенных перебрасывали морем пароходами до бухты Нагаева, а потом по бездорожью до пустынного, безлюдного места, на Колыму И. Бунич, упоминая об истории колымских концлагерей, в книге «Золото партии» (1994) пишет, что летом 1932 года первых заключенных числом 12 тысяч пригнали под усиленным конвоем 2500 солдат ОГПУ в сопровождении двухсот озверевших овчарок на необжитую Колыму, в то место, где и возникнет первый колымский концлагерь. «Целью экспедиции» было немедленное начало добычи золота. Заключенные были доставлены в одних рубахах. Грянувшие в сентябре морозы погубили всех». Живыми никто не остался. Вымерли все до единого человека. Но колымское золото сильно щекотало нервы большевикам и вскоре Колыму населяло уже 130 тысяч заключенных.
Многие узники колымских концлагерей, отбыв там заключение по 10 – 18 лет и, вырвавшись оттуда живыми, написали книги, в которых рассказали горькую, трагическую правду о гулаговской колымской жизни заключенных. Читая книги, написанные узниками колымских концлагерей, нельзя не содрогнуться. Эти книги можно считать библиографической редкостью. Вот эти книги: Шелест Г. «Колымские записи», Ж. «Знамя», 1964; Горбатов В. А. «Годы и войны», 1980; Жженов Г. «Омчагская долина», 1988; Жигулин А. «Черные камни», 1989; Ротфорт М. С. «Колыма – круги ада», 1991; Гинзбург Е. «Крутой маршрут», 1991; Шаламов В. «Колымские рассказы», 1992. Все авторы написанных книг утверждают, что на Колыме существовала изуверская, специальная лагерная система, включающая в себя концлагеря и ОЛП – отдельные лагерные пункты, которая подвергала заключенных жесточайшим испытаниям. В числе концлагерей были лагеря, в которых находились заключенные, приговоренные по фальсифицированным судебным делам к расстрелу, это были лагеря смертников.
«Дальстрой», рабская, каторжная вотчина советского большевизма, обладал неограниченной властью над заключенными, которую осуществляли карательные органы ОГПУ – НКВД. «Дальстрой» объединял 8 групп концлагерей, каждая из которых имела 200 лаготделений со средним наполнением в каждом в 1200 заключенных. Опираясь на эти показатели, не трудно подсчитать, какое количество заключенных находилось в колымских концлагерях.
Колымские концлагеря – приземистые, наскоро сколоченные бараки на вечной мерзлоте, тройная ограда из колючей проволоки, караульные вышки – скворечники, а в них – вооруженные охранники. Территория лагеря находилась под постоянным контролем вооруженного патруля с овчарками. При каждом лагере для наказания своя тюрьма с холодной камерой. В колымских концлагерях насаждались жесточайшие условия, несовместимые с существованием.
В. Шаламов пишет, что уже в 1938 году Колыма была превращена в единый спецлагерь. Со временем он объединял такие концлагеря, как «Штурмовой» (14 тысяч заключенных); «Джелгал» (страшный лагерь); «Глухарь»; «Черные камни» или группа концлагерей под названием «Бутыгычаг» с общей численностью 50 тысяч заключенных; «Мадьяк»; «Серпантинка» (лагерь для расстрелов); «Леньковый» (11 тысяч заключенных); «Большевик» (долина смерти); «Туманный» (особый режимный лагерь); ОЛП – 1 (отдельный лагерный пункт) или «Центральный» (25 – 30 тысяч заключенных).
Сколько заключенных прошло через колымские золотые концлагеря, никто не знает. Не удалось найти документальных сведений о численности узников на Колыме за разные годы. Источники свидетельствуют, что многие материалы по репрессиям были уничтожены в начале 1960 – х годов («АиФ», № 22, 1990). Уничтожались списки заключенных и при их освобождении из лагерей в 1950 – х годах. Имеющиеся публикации, которые иначе как заказными не назовешь, не могут служить фактом объективного анализа истории колымских концлагерей. Бывшие преподаватели истории ВКП (б) – КПСС, входившие в состав партийной номенклатуры, не стали в своих сочинениях называть истинное число заключенных, находившихся в концлагерях Колымы, всячески его занизив. Образчиком такого приема является С. А. Папков, автор книги «Сталинский террор в Сибири. 1928 – 1941 г. г.» (1997. В своей книге автор занизил число заключенных на Колыме до смехотворного показателя, считая, что с 1932 по 1941 год в колымских концлагерях ежегодно находилось совсем немного, 32 000 заключенных. По утверждению автора, за 10 лет, с 1932 по 1941 год на Колыму было депортировано всего 356 тысяч заключенных. И, несмотря на большевистско – коммунистических апологетов, умышленно занижающих численность заключенных в колымских концлагерях, этот вопрос надо постоянно изучать, чтобы ответить на другой вопрос, какова была людская стоимость лагерного социализма, создателем которого был узурпатор, маниакальный Сталин.
В. Шаламов попал в колымские концлагеря в первой половине 30 – х годов, и тянул срок заключенного почти 17 лет. И как живой свидетель лагерной Колымы, «вернувшийся из ада», написал потрясающую книгу «Колымские рассказы», в которой рассказал обо всем том, что там творилось. Он писал, что к 1936 году число рабсилы в колымских лагерях было увеличено в 9, 4 раза, А это значит, что только в 1936 году там находилось 419 249 заключенных, а не 32 тысячи, как это считает С. А. Папков. Пользуясь этим расчетом, можно говорить, что в 1937 году число заключенных увеличилось еще и достигло 722 907 человек. Авторами, тщательно изучавшими этот вопрос, установлено, что с конца 30 – х до начала 50 – х годов на Колыму ежегодно депортировали до 500 тысяч заключенных.
Роберт Конквест, английский историк, беспристрастно изучивший сталинские репрессии, сроки заключения и размах расстрелов в СССР, автор книги «Большой террор» (1991), считает, что численность заключенных на Колыме в начале 40 – х годов достигала 2 миллионов. В колымских концлагерях была очень высокая смертность, до половины заключенных умирало, не протянув и полутора лет. И сохранять контингент заключенных на «штатном» уровне, не представлялось возможным, и он постоянно обновлялся. Ольга Шатуновкая, испытавшая на себе все ужасы колымских концлагерей и готовившая материалы по сталинским репрессиям для доклада Н. С. Хрущева на XX КПСС в 1956 году, утверждала, что с 1937 года на Колыме счет заключенным шел на миллионы (А. Антонов – Овсеенко. «Литературная газета» 3 апреля, 1991).
Атмосферу ада в колымских концлагерях описывает известный актер Георгий Жженов, который был депортирован на Колыму 5 ноября 1939 года. В своей книге «Омчагская долина» (1988) он пишет: «Дорога в ад началась в штрафном прииске – лагере «Глухарь». В Омчагской долине золота было много. И кровь из носа, а золота подай! Сколько погибло людей, так и не осилив Дантовы круги колымского ада».
На Колыме, в пустынном краю вечной мерзлоты, наружная добыча золота в ледовом забое не прекращалась даже тогда, когда температура опускалась до пятидесяти градусов мороза. В концлагерях теплая одежда запрещалась, вместо валенок – парусиновые ботинки. Петр Федоров, смертельно больной, но не потерявший жажды к жизни, со свойственным ему холодным спокойствием рассказывал: «Добыча золота в колымских концлагерях обходилась дешевле в два раза по сравнению с теми приисками, где работали вольнонаемные. На колымских приисках заключенные добывали золото древнейшим способом, используя примитивные орудия труда – кайло, лопату и лоток. И чтобы получить пайку хлеба весом в восемьсот граммов, надо было за рабочий день, длившийся четырнадцать часов, выполнить норму промывки золота на 100% Истощенные голодом, мы едва, вытягивали, намывку золота на одну треть от плана, отсюда хлебную пайку выдавали всего в одну треть». Генерал В. А. Горбатов, прошедший через колымские лагеря в конце 30 –х начале 40 – х годов, писал, что осилить дневную норму дробления кайлом золоторудного гранита в вечной мерзлоте в подземном мраке было невозможно. Ведь скованная льдом гранитная руда добывалась на глубине тридцати – двести метров, и на ее оттаивание и подъем уходило много времени.
В книге «Реабилитирован посмертно» (1989) опубликованы воспоминания А. И. Мильчакова, который до заключения работал начальником «Главзолото», находился в сталинских концлагерях 16 лет, пришлось быть узником и колымских концлагерей. Он вспоминал, что в колымских концлагерях была и такая категория заключенных, как каторжане, на одежде которых крепились специальные опознавательные знаки. Из других источников известно, что каторжан размещали в концлагерях строгой изоляции, их заковывали в железные кандалы, они подлежали расстрелу.
Анатолий Жигулин в 1949 году молодым парнем был осужден Особым совещанием МГБ (внесудебным органом) за участие в молодежной нелегальной организации сроком на 10 лет, которая занималась перепиской мнений о государственном переустройстве советской власти. Он был конвоирован в болотистый Тайшетлаг, откуда тянули железнодорожную линию БАМ на восток. В августе 1952 года из Тайшетлага был переброшен в колымский концлагерь «Бутыгычаг», который называет «страшной черной дырой», где находилось 50 тысяч заключенных. Как колымский заключенный имел № 594. В 1954 году вырвался живым из колымского ада, был реабилитирован и, стал известным поэтом, написал книгу «Черные камни», в которой рассказал, что конвойники его как «врага народа» гоняли по лютому морозу в золотой забой в железных наручниках. А. Жигулин пишет, что концлагерь «Бутыгычаг» состоял из пяти крупных лагпунктов: «Черные камни»; «Горняк»; «Сопка»; «Коцуган» и лагерь – рудник им. Белова. Зимой температура держалась ниже 70 градусов по 2 – 3 месяца. И независимо от такой температуры, несовместимой с жизнью, приходилось спускаться в гранитную, ледовую шахту глубиною 240 метров.
На Колыме существовали так называемые ОЛП – особые лагерные пункты строгой изоляции, где находились только смертники. У лагерной охраны к этим смертникам, как и ко всем колымским заключенным, была патологическая, звериная ненависть. «Лагерные палачи, - вспоминает Михаил Ротфорт в книге «Колыма – круги ада», находившийся в колымских лагерях 10 лет, - подвергали узников концлагерей такой жесточайшей смерти, отчего стыла в жилах кровь. Палачи выгоняли раздетого заключенного на лютый мороз и облитого водой оставляли, пока он заживо не превращался в ледяную фигуру». Расстрелы заключенных для лагерных палачей служили своеобразным развлечением. Расстреливали по разным причинам. Переступил линию развешанных вешек на лесоповале – внезапный выстрел надзирателя из засады. Не вышел на работу три раза по причине голодного истощения или сильного заболевания – расстрел на виду у всех под гудение тракторов, под оркестр. Зверством отличался начальник концлагеря смертников «Серпантинка» палач Гаранин, который только в 1938 году хладнокровно расстрелял около двадцати шести тысяч заключенных.
Смертность в колымских концлагерях была самой высокой по ГУЛАГу. Об этом поведал алтайский крестьянин Нестор Новиков, который, как «враг народа» тянул лямку заключенного на Колыме 15 лет. Чудом оставшийся в живых и вернувшийся домой, он обо всем рассказал своему сыну Василию, а тот в свою очередь написал повесть «Шестьдесят три градуса ниже нуля», фрагмент которой под названием «Концлагерь» был опубликован в «Сибирской газете» (16 – 22 июля, 1990). Н. Новиков оказался в концлагере прииска «Леньковый» в начале зимы 1938 года, где находилось одиннадцать тысяч заключенных. А через короткое время, в январе 1939 года, из этих одиннадцати тысяч, в живых осталось менее двух тысяч. Такова по свидетельству самих заключенных была смертность в колымских концлагерях. Журнал «Вопросы истории» за 1989 – 1992 годы сообщал, что накануне войны в колымских лагерях погибло около 1 400 000 человек.
Варлам Шаламов – узник колымских концлагерей, писал, что заключенные, сломленные колымским адом – каторжным трудом, ледяным холодом и истощающим голодом, заживо выстилали собой дорогу в могильник. С содроганием узнаешь из его книги, что собой представляли колымские могилы: огромные, холодные каменные ямы доверху заполненные голыми скелетами мертвецов, на их рытье работали целые бригады могильщиков. Другой узник колымских концлагерей Георгий Шелест в «Колымских записях» повествует, что мертвых заключенных сваливали как мусор прямо в отработанные мерзлотные шахты. Колыму, как единый концлагерь, В. Шаламов сравнивает с немецко – фашистским концлагерем смерти Дахау, который, как известно, находился близ Мюнхена, в нем из 250 тысяч узников, 70 тысяч были фашистами замучены насмерть. Колымские заключенные не были похожи на людей, в большей степени они напоминали тени. Эти тени построили с помощью кайла и тачки «знаменитую» колымскую трассу – дорогу в две тысячи километров, которая протянулась через всю мерзлотную Колыму среди гранитных скал и топких болот. Колымские концлагеря – это не только территория рабской добычи золота, причал ада, расстрелов заключенных, но место кровавой расправы. «В конце 30 – х годов, - пишет В. Шаламов в книге «Преодоление зла» (2005), – в колымских лагерях находилось много политических осужденных –троцкистов. Начальство концлагерей заключало «конкордат» с уголовными блатарями на физическое уничтожение троцкистов, объявляя первых «друзьями народа», вторых – «врагами народа». Так гулаговско – колымская лагерная машина использовала уголовников для физического истребления политических противников сталинизма.
Евгения Гинзбург, мать писателя Василия Аксенова, была арестована в 1937 году и депортирована на Колыму. В колымских концлагерях она находилась 18 лет, прошла через такие лагеря, как «Джелгал», «Северный Артек», «Штурмовой». После освобождения из заключения написала и опубликовала книгу под названием «Крутой маршрут». Книга имеет не случайное название. Группу заключенных, в которую входила Е. Гинзбург, на работу гоняли по маршруту, равному 18 километрам, который проходил через крутые косогоры, и его приходилось преодолевать в дождь, снежную пургу, морозную стужу. Выжить Е. Гинзбург удалось потому, что в последние годы в концлагере работала санитаркой. Название книги «Крутой маршрут», это образное выражение, подразумевающее крутые, смертельные годы жизни в колымских концлагерях, которые Е. Гинзбург пришлось испытать на себе. По ее книге был написан сценарий, и в разных театрах страны по нему много раз ставили спектакль. В конце 2010 года московский театр «Современник» со своей труппой выезжал на гастроли в Лондон и там с большим успехом представил спектакль под названием «Восемнадцатый маршрут», что театрально больше соответствовало содержанию книги Е. Гинзбург «Крутой маршрут». Так, благодаря театральному искусству, англичане узнали о существовании в России колымских концлагерей.
А какова на фоне физического истребления заключенных была добыча золота? Узнать об этом можно из журнала «Колыма», который начал выходить в конце 30 – х годов. В 1991 и 1992 году журнал сообщал, что в 1932 году заключенные добыли первое колымское золото весом 500 килограммов. В 1934 году добыча золота возросла в 11 (одиннадцать) раз и достигла 5 тонн 500 килограммов. В 1936 году объем добычи золота в СССР был превышен уровня 1910 – х годов, самых добычливых. В 1936 году за счет увеличения числа заключенных почти в 10 раз Колыма дала 33 тонны 300 килограммов желтого металла, что составляло одну треть всего добываемого золота в СССР. За первые пять лет с Колымы были сняты «золотые сливки», и драгоценный металл в вечной мерзлоте стал попадаться реже. К концу войны его содержание в промытой породе снизилось в 3 раза, а к 1950 году – в 10 раз. Но соблазн был слишком велик, и остановить лагерную рабскую машину принудительной переработки колымских золотых руд уже никто не хотел. И чтобы удержать или даже увеличить достигнутый уровень добычи золота в обедненной гранитной породе, надо было значительно увеличить объем переработки золотой руды. А сделать это можно, если резко увеличить число заключенных. И НКВД и колымское лагерное начальство сильно постарались. С 1937 года в колымские концлагеря завозились десятки тысяч заключенных, о чем отмечается в книге «Магадан. Конспект прошлого» (1989). И, несмотря на снижение содержания золота в породе, его добыча за счет резкого притока заключенных в колымских концлагерях накануне войны и в первый ее период резко возросла, достигнув 86 – 90 тонн в год. Всего за период с 1932 по 1943 год на Колыме заключенными было добыто золота 600 тонн. Чтобы добыть такое огромное количество золота киркой и лопатой в вечной гранитной мерзлоте за такой срок, требовался не один миллион рабов. И плата за добычу золота в ледяной, гранитной Колыме была очень дорогой. Два миллиона заключенных навсегда остались в вечной колымской мерзлоте, - считает Роберт Конквест. Такой высокой ценой – сплавом человеческой жизни и колымского золота – и оплачивался насильственно строившийся в те годы лагерный социализм.
«История колымского кошмара тех далеких лет, - рассказывал с горечью в душе и негодованием в сердце Ананий Ефимович Шварцбург, - омерзительна тем, что она строжайше скрывалась, находясь под особым контролем НКВД, который являлся монопольным узурпатором на цензуру любой информации. Вся Колыма была покрыта сплошь концлагерями, в гранитных ледниках сотни тысяч каторжан изнемогали от изнурительного труда, пронизывающего холода и головокружительного голода, а лагерная администрация, как ни в чем не бывало, назидательно твердила нам о преимуществе всепобеждающего социализма и насильно заставляла нас прорабатывать рекомендации «В помощь изучающим историю ВКП (б)», восхвалять партийных боссов».
Стремление, как можно больше узнать о колымских узниках, меня постоянно подталкивало к поиску дополнительных сведений, и в одной из книг я обнаружил, что известный писатель Р. Медведев упоминает, что его отец, профессор Военно – политической академии им. Ленина, был репрессирован и погиб на Колыме («Суровая драма народа» (1989). Нельзя замалчивать и тот факт, что гениальный конструктор первых космических кораблей С. П. Королев тоже был репрессирован и в 1938 – 1940 годах находился в заключении на Колыме.
Колымская золотая лихорадка, вспыхнувшая во времена лагерного социализма, никак не лечится и, похоже, что этому аду не видно ни конца, ни края. Период постсоциализа окрасился новыми цветами. За распадом СССР и лишением государственных предприятий собственности, самым уязвимым районом в российской золотодобывающей промышленности оказалась золотоносная Колыма. Федеральный центр не очень беспокоился, чтобы в этих разрушительных условиях сохранить ядро российской золотодобывающей промышленности на Колыме. «Русский вестник» (№ 28, 1993), публикуя большую аналитическую статью, посвященную состоянию российской золотодобывающей промышленности, сильно надеялся на то, что «Золото Колымы спасет Россию». Однако это была всего лишь надежда, а фактически на золоторудной Колыме дела обстояли очень скверно. Постсоветская, воровская денационализация ударила по российской золотодобывающей промышленности, на колымских карьерах, например, добыча золота в это время упала с 52 до 12 тонн в год, или в 4, 3 раза.
Под видом денационализации золотодобывающей промышленности, или безудержного передела государственной собственности, созданной, когда – то насильственно на костях заключенных, у магаданских госчиновников произошло психологическое раздвоение личности, и они стали на открытый путь уголовных преступников. Этот новый тип чиновников породил в Магаданской областной администрации преступное сообщество, которое без получения лицензий создало золотопромышленные компании, и они начали заниматься операциями с золотом. Результат такого преступления налицо: государство потеряло сотни килограммов колымского золота, и ущерб, нанесенный чиновничьим жульем, составил более 65 миллиардов рублей. В частности, - как сообщала «Комсомольская правда» 30 июля 1998 года, - заместитель губернатора Магаданской области Вячеслав Кобец похитил одну тонну золота и два миллиона долларов. Вот, такова цена колымского золотого вице – губернаторского тельца. Осудить преступника не удалось, он сбежал с Колымы, из России.
В итоге не только Магаданская золотодобывающая промышленность, но и вся Россия превратилась в криминальную страну. И это не случайно. Корни колымского криминала лежат глубоко, и берут свое начало тогда, когда здесь возникли первые концлагеря, и процветал звериный, сталинский тоталитаризм.
Лишение золотодобывающей промышленности государственной собственности сильно ударило по добыче золота во глубине колымских руд, она стала убыточной. Государство уменьшило объем закупки золота, добываемого на Колыме, на 15 %. Золотодобывающие предприятия этого отдаленного и холодного золоторудного края оказались в долгу, как в шелку, и золотодобытчики месяцами не получали зарплату. Только в 1994 году задолженность перед ними составила 141 миллиард рублей. И чтобы вылезти из «долговой ямы», Магаданской области пришлось выпрашивать у российского правительства разрешения на продажу на Лондонской бирже 4 тонн 800 килограммов колымского золота. Для выхода из кризиса, возникшего вследствие денационализации, с согласия российского правительства в Магаданской области был создан свободный экономический коридор с правом самостоятельной добычи золота и его экспорта. Предполагалось, что все коммерческие банки, снимающие «золотые пенки», будут исключены из экономической цепочки по продаже колымского золота, но этого не произошло.
Трудным оказался на Колыме сезон добычи золота и в 1998 году. Денег, чтобы начать его, не было. Пришлось опять залезать в долги, взять в «Евробанке» многомиллионный кредит. Однако кредит положение дел в магаданской золотодобывающей промышленности не улучшил. Наивная надежда, что колымское золото спасут иностранные инвесторы, тоже успехов не принесла. Несколько лет американская корпорация «Сайрус минералз и Компания» усердно добивалась получить право, чтобы растопить вечный лед на холодной Колыме. Но магаданцы, похоже, перестали верить, что ледяные колымские руды могут, когда – нибудь оттаять. И десятки тысяч квалифицированных золотодобытчиков покидали обжитые и оборудованные золотые прииски и рудники. И колымская горная золоторудная порода стала сиротеть.
Большую тревогу вызывала самовольная добыча золота на Колыме. С годами самовольный захват золотоносных участков усиливался. Летом 1998 года были задержаны жители поселка Оротукан, нелегально намывшие с помощью лотков 170 килограммов золота. Хищения золота приняли невиданный размах. По заявлению начальника УВД Магаданской области О. Торубарова, ежегодно за летний промышленный сезон с колымских приисков похищают 300 – 500 килограммов золота. Из телевизионных сообщений было хорошо известно, что до половины добываемого золота на Колыме находится в теневом обороте. А это примерно около 15 тонн валютного металла, для похищения такого объема золота были созданы воровские условия, и, прежде всего в коммерческих банках. Ведь 80 % добычи колымского золота находилось под контролем частных коммерческих банков, которые и способствовали его безудержной утечке. Как правило, похищенное магаданское золото проходило через преступный синдикат, которому правоохранители дали название «Ингушзолото». Правда, 80 предприятий Колымы все же были лишены лицензии на право добычи колымского золота за участие в его теневом обороте. Но теневой синдикат в похищении золота остановить было невозможно, и он пошел на преступление. И как результат преступного, теневого оборота колымского золота, убийство осенью 2002 года в Москве губернатора Магаданской области Валентина Цветкова.
Кризис в российской золотодобывающей промышленности, и на Колыме тоже, расползался в недалеком прошлом еще и потому, что Сбербанк России для пополнения золотовалютных резервов почти не закупал золото по причине роста его стоимости на 60 –70 %. Если в 2002 году килограммовый слиток золота стоил 10 тысяч долларов, то в 2005 году уже 16 тысяч! («АиФ», № 48, 2005).
Природа щедро наделила гранитную, ледяную Колыму золотой неистощимостью. Только три месторождения «Кубак», «Школьное» и «Майское» обладают запасом золота в 316 тонн. Причем, некоторые из этих месторождений очень богатые, содержат в среднем 37 граммов золота на тонну породы. Для сравнения, месторождение «Светлое» на Южном Урале содержит в тонне породы всего 2 грамма золота.
… Истребительное, смертельное наследие концлагерей исчезает с лица мерзлотной Колымы, опустошаются рудники, сооруженные, когда – то руками заключенных, строивших насильственно в Советском Союзе лагерный социализм и, кажется, что скоро ничто не будет напоминать о прошлом. Но осталась еще огромная ледово – гранитная гробница, набитая костьми миллионов умерщвленных заключенных, напоминающая о тех чудовищных сталинских злодеяниях, какие творились на мерзлотной Колыме. И порою, кажется, что из глубины колымских гранитных руд слышен терзающий душу голос мертвых. И неизвестно, наступит ли когда – нибудь на ледяной Колыме долгожданный конец колымскому аду.

2011 г. Россия – Красноярск – Новосибирск.

В 1930 - 1940-х годах Колыма была усыпана лагерями, как верхушка пирога маком, шутили заключенные. Конечно, шутили они сквозь слезы и боль, ведь существовать им приходилось в нечеловеческих условиях - буквально в холоде и голоде, когда любая болезнь, будь то обычная простуда или цинга, оказывалась смертельной. И в этом аду на земле, чтобы не забыться,
не сойти с ума, человек находил место творчеству. Мой рассказ о лагерном языке Колымы…

КРАЙ, ГДЕ БАНАНЫ НЕ РАСТУТ, ЛИШЬ ГРЕЮТ ДУШУ СОПКИ

Писать стихи или умело рассказывать истории - для этого нужен хоть мало-мальский талант, а вот сложить поговорку или пословицу под силу любому человеку. Как рождались они за колючей проволокой на Колыме? В пример можно привести судьбу репрессированного Марка Гавриша, который в конце 1940-х годов попал на прииск близ поселка Ягодное.
В своих воспоминаниях он рассказывает, как осенью в Магадане вместе с другими заключенными погрузили его в грузовик, крытый двойным брезентом (и с отсеком для конвоя у заднего борта). И с остановками через каждые 150 километров доставили до Ягодного. По приезде в колымскую тайгу - дикое, необжитое место - у Марка Марковича родились строчки: «Бананы здесь не растут, лишь греют душу холодные сопки». В своих пословицах, подчеркивая суровый климат Колымы, многие заключенные упоминали и бананы, и ананасы с арбузами. Пример: от меня спрятать туза - все равно что найти на Колыме арбузА.

СТАЛИНСКОЕ МЯСО

До царя далеко, до Бога высоко - эту известную поговорку каторжан дополнили на Колыме в эпоху сталинских лагерей так: «До Бога высоко, до Москвы далеко, закон - тайга, а прокурор - медведь». В действительности в лагерях Колымы никто фактически не контролировал условия жизни и труда заключенных. Жили они в полуземлянках, отапливаемых в сорокаградусные морозы печками из жестяных бочек. Зека могли кормить месяцами одной только пересоленной и тухлой селедкой (к слову, в лагерях ее называли сталинским мясом). Поэтому на некоторых приисках (а заключенные на Колыме в основном занимались золотодобычей) случалось людоедство. Но ели не живых, а мертвых, срезая куски мяса с трупов. Болезни косили людей, как невидимые пули. По воспоминаниям репрессированных, случалось, одна только зима убивала больше половины этапа, прибывшего накануне осенью на какой-либо таежный прииск. И пожаловаться на невыносимые условия содержания заключенные не имели права. Но в некоторых лагерях зекам все же предоставляли возможность написать жалобу. Правда, щели у лагерных почтовых ящиков были заварены сваркой, и дальше забора особой зоны письма никуда не уходили.

ГДЕ БЫ НИ РАБОТАТЬ, ЛИШЬ БЫ НЕ РАБОТАТЬ

Известное каждому изречение: против лома нет приема - также родилось за колючей проволокой (до середины 50-х годов прошлого века лом и кайло были основными орудиями труда на золотых приисках). Дальше будет еще труднее - любимая пословица бывалых зеков, которой они подбадривали новеньких, только что прибывших в лагеря. К примеру, когда зайдет разговор в лагерном бараке между «новобранцем» и опытным заключенным, так второй и скажет первому: мол, не переживай, у нас первые пять лет трудно, потом привыкают. Или на пересылке успокоит другой пословицей: дальше солнца не угонят, меньше триста не дадут (триста граммов - суточная пайка хлеба зэка, - прим. авт.)
А вот устойчивое выражение зеков: где бы ни работать, лишь бы не работать - в колымских лагерях стало любимым у всех: и уголовников, и политических заключенных, и осужденных за бытовые преступления.
По своим внутренним законам воры не должны были работать. Причем нигде - ни на воле, ни в лагере. Воры, уголовники, блатные, прибывшие отбывать свой срок на Колыму в 1930-е годы, часто говорили: «Я приехал сюда не пахать и косить, а выпить и закусить». Или поговаривали: «По фене ботаю - нигде не работаю».
По воспоминаниям репрессированных, в начале 30-х годов на Колыме условия содержания заключенных были щадящими: многие из них за усердный труд в действительности получали права на досрочное освобождение и хороший заработок. Зеки могли даже вызвать с Большой земли к себе на Колыму свои семьи. Охрана была относительно малочисленна, Колымская трасса охранялась слабо. Как вспоминает бывший репрессированный Колымы Иван Павлов, машины с грузами для приисков и поселков ездили без охраны. И снять по дороге пару ящиков или мешков с продуктами для воров было делом несложным. «Многие воровские шайки затерялись в Магадане - к тому времени небольшом городе. Бандитизм в нем стал обычным явлением. Воровские малины, контролировавшие различные районы города, выясняли между собой отношения с поножовщиной», - описывал северный край в начале 1930-х Иван Павлов.
Можно только удивляться, как в полувоенном регионе с названием Колыма открыто промышляли уголовники. Евгения Гинзбург в своем романе «Крутой маршрут» описала, как в Нагаевском районе Магадана на нее с ребенком напал грабитель. Хотел отобрать у женщины документы (чтобы исправить их для своей подруги и бежать с ней с Колымы). Но удостоверение личности Евгении Семеновны не подошло беглецу-уголовнику. Узнав к тому же, что он покусился на жизнь жены доктора, грабитель расстроился. Он сообщил своей несостоявшейся жертве, что по блатной конвенции ее муж является лицом неприкосновенным.
Здесь стоит отметить, что врачи среди уголовников ценились крайне высоко, так как могли приписать им болезнь, освободив тем самым от тяжелого физического труда, или перевести на более легкую работу. Это с начала освоения Колымы старые воры в лагерях не работали, держа в страхе обычных зеков. Но с конца 30-х тяжелые условия жизни заставили их пересмотреть свои воровские законы и пойти на контакт с лагерным начальством. Тогда они и стали работать старостами и бригадирами. Кто из уголовного мира не смог устроиться на такие блатные вакансии, вынужден был под давлением администрации лагерей идти вместе со всеми заключенными на прииски, лесоповал или в забой в шахту.
Условия труда на приисках Колымы были невыносимы. «Лучше летом у костра, чем зимой на солнце», - повторяли зеки. Восемь месяцев зимы им приходилось «руками разгребать пургу», добираясь из лагеря до прииска. А там нужно выполнять план - рыть 2 - 3-метровые ямы - так называемые шурфы. Обычный зимний день заключенных на прииске в колымской глубинке: 50 градусов мороза, сплюнь - упадет ледышка. Легкие сдавливает мороз, одежда из кусков стертой до дыр материи совсем не греет, а охрана заставляет рыть глубокие шурфы. Земля твердая, как гранит. В вырытые колодцы закладывают аммонит и взрывают. Взрыхленная таким образом земля ждет весны (чтобы оттаять и быть доставленной тачками до промывочных приборов). Вот зимой при скудном питании зеки часто и повторяли: где бы ни работать, лишь бы не работать - лишь бы не истратить последние силы, только бы не заболеть и не замерзнуть. Болезни от слабого иммунитета, вызванные недоеданием и антисанитарными условиями жизни и обморожения были главными причинами смерти колымских лагерников.

«Я ЖИВУ БЕЗ ТОСКИ И БЕЗ ГОРЯ, СТРОЮ НОВЫЙ В СТРАНЕ ГОРОДОК»

Колымские лагеря в СССР отличал экстремальный климат. В сталинскую эпоху в них были самая высокая смертность и крайне суровые условия заключения. Нередко осужденным после отбывания основного срока заключения вешали новые сроки и оставляли работать на рудниках и приисках. Таким способом полувоенная организация Колымы Дальстрой решала главную проблему территории - дефицит трудовых ресурсов. «Был бы человек, а статья для него найдется», - повторяли и зеки, и лагерные начальники. Другие шутили так: «Получил год, отсидел тринадцать месяцев и освободился досрочно».
По заверению бывших репрессированных, Колыма, как никакой другой регион, воспета в лагерных песнях и стихах. Сейчас многие колымчане не догадываются, что это шутливое высказывание обязано своим происхождением именно заключенным: Колыма, Колыма - чудная планета: девять месяцев зима, остальное - лето. Стоит отметить еще две песни, родившиеся на Дальнем Востоке в эпоху ГУЛАГа и разлетевшиеся вместе с освобожденными заключенными по всем уголкам СССР. И обе упоминают Магадан.

Первая - «Я помню тот Ванинский порт…»:

Я помню тот Ванинский порт
И вид парохода угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт
В холодные мрачные трюмы.
На море спускался туман.
Ревела стихия морская.
Лежал впереди Магадан -
Столица колымского края.
Не песня, а жалобный крик
Из каждой груди вырывался.
«Прощай навсегда, «материк»! -
Хрипел пароход, надрывался.
От качки стонали зеки,
Обнявшись, как родные братья,
И только порой с языка
Срывались глухие проклятья:
- Будь проклята ты, Колыма,
Что названа чудной планетой,
Сойдешь поневоле с ума -
Оттуда возврата уж нету.
Пятьсот километров - тайга,
В тайге этой дикие звери,
Машины не ходят туда.
Бредут, спотыкаясь, олени,
Там смерть подружилась с цингой,
Набиты битком лазареты.
Напрасно и этой весной
Я жду от любимой ответа.
Не пишет она и не ждет,
И в светлые двери вокзала,
Я знаю, встречать не придет,
Как это она обещала.
Прощай, моя мать и жена!
Прощайте вы, милые дети!
Знать, горькую чашу до дна
Придется мне выпить на свете!

Вторая - «Близ колымского края»:

Я живу близ Охотского моря,
Где кончается Дальний Восток,
Я живу без нужды и без горя,
Строю новый в стране городок.
Вот окончится срок приговора,
Я с горами, с тайгой распрощусь
И в вагоне на поезде скором
Я к тебе, дорогая, примчусь,
Чтоб остаться навеки с тобою,
Беззаботно и радостно жить,
Любоваться твоей красотою
И колымскую жизнь позабыть.

Текст Николая Добротворского

Колыма – особый остров ГУЛАГа

Все, что ты, читатель, прочтешь в этой вступительной статье о Колыме - правда. Жестокая и горькая правда. И не сетуй на меня, если я приведу некоторые факты, не домыслы и легенды, а именно факты, об этой многострадальной земле и ее обитателях, которые покажутся тебе нереальными, так как под словом ГУЛАГ сегодня подразумевается все негативное. И, по логике вещей, вроде бы не должно быть того, о чем я расскажу ниже. Тем не менее...

Колыма была особым островом в системе существовавшего в Советском Союзе в 30-50-е годы ГУЛАГа. Этот «остров» занимал к середине 1941 года 10-ю часть, а в 1951 г. – 7-ю часть территории СССР (соответственно, 2,3 и 3 миллиона квадратных километров). А находился он на северо-востоке страны, включая в себя территорию нынешней Магаданской области, Чукотку, северо-восточную часть Якутии, часть Хабаровского и Приморского краев. До начала 30-х годов большая часть территории этого региона была не обжитой и не исследованной. Да и в последующие годы многие высокогорные и таежные участки оставались белым пятном на карте страны. И даже сегодня существуют места, куда еще не ступала нога человека…

К великому сожалению и сегодня большинство россиян, не говоря уже об иностранцах, не многое знают о прошлом Колымы. Поэтому, видимо, в большинстве своем, как отечественные, так и зарубежные журналисты СМИ публикуют в периодических изданиях множество неправдоподобных, выдуманных или услышанных из третьих, а то и четвертых уст небылиц. И главной из них является количество заключенных, прошедших через лагеря Колымы. Авторы публикаций называют цифры от 2,5 до 5, а то и больше миллионов человек, из которых, якобы, было расстреляно и умерло в лагерях до миллиона человек. Все эти цифры недостоверны. Однако они воспринимаются многими как истинная правда.

Более того, большинство пишущих на лагерную тему, а также чиновников Российской государственной власти, выступающих на страницах газет и с экранов телевизоров, утверждают, что в СССР велось целенаправленное уничтожение народа в лагерях. С этими доводами я не совсем согласен хотя бы потому, что «целенаправленно» можно уничтожить человека (преступника) на месте, не везти его за 10 тысяч километров на Колыму, чтобы расстрелять. В данном материале будут правдивые архивные сведения о лагерной Колыме, обнаруженные в Государственном архиве Магаданской области, Центре хранения современной документации Магаданской области, некоторых других архивных источниках магаданским историком Александром Григорьевичем Козловым (к сожалению, покойным). Его книга, «Дальстрой и Севвостлаг ОГПУ-НКВД СССР в цифрах и документах. Часть 1. (1931-1941)», написанная вместе с коллегой по работе И.Д. Бацаевым, и изданная тиражом всего в 200 экземпляров в Северо-Восточном комплексном научно-исследовательском институте в Магадане, проливает истину на суровую и трагическую действительность прошлого Колымы. Увы, многим книга из-за малого тиража просто недоступна. Я постарался выбрать из этого 380 страничного труда, на мой взгляд, главное, что и послужит опровержением всех мифов о Колыме, доселе выходивших в российских и зарубежных СМИ. И, конечно же, назову более или менее реальные цифры, как численности заключенных колымских лагерей, так и умерших и расстрелянных на Колыме в период с 1932 по 1956 годы.

Следует пояснить, что всю территорию к западу и югу от Магаданской области колымчане называют «материком». Так «большую землю» называли первые заключенные, ибо Колыма в те годы была действительно подобна острову, куда можно было добраться только морем. Никакой другой транспортной связи с «материком» в 30-50-е годы прошлого века не было…

На протяжении многих лет территория, называвшаяся емким словом Дальстрой, представляла собой как бы государство в государстве, ибо по уровню властных полномочий Дальстрой находился вне даже формального подчинения и контроля со стороны органов власти граничивших с ним Дальневосточного края и Якутской АССР. Все решения о его деятельности принимались на уровне ЦК ВКП(б), Совета Народных Комиссаров, Совета Труда и Обороны, Наркомата внутренних дел и носили секретный характер.

Дальстрой формировался как огромный, жестко централизованный, индустриальный лагерь, основу рабочей силы которого составляли заключенные. Во главе этой структуры стоял директор Дальстроя, являвшийся уполномоченным партийных, исполнительных и репрессивных органов, который сосредотачивал всю полноту власти на Колыме.

В тресте существовали собственные судебные и карательные органы, он получил право на монопольное использование всех природных ресурсов, на взимание государственных налогов, сборов и т. д. Северо-Восточный ИТЛ (Севвостлаг), организованный приказом ОГПУ № 287с от 1 апреля 1932 года, в административном, хозяйственном и финансовом отношениях также подчинялся директору Дальстроя…

Жесткая централизация власти, сращивание партийного аппарата с репрессивно-карательными органами и передача ОГПУ-НКВД хозяйственных функций при тотальной идеологизации общества определяли формы и методы развития экономики страны в целом и Севера в частности.

Комиссия Политбюро ЦК ВКП(б) 15 мая 1929 г. подчеркивала, что «…мы имеем огромные затруднения в деле посылки рабочих на север. Сосредоточение там многих тысяч заключенных поможет нам продвинуть дело хозяйственной эксплуатации природных богатств севера...» и «…рядом мер как административного и хозяйственного содействия освобожденным мы можем побудить их оставаться на севере, тут же заселяя наши окраины...» (Журнал «Исторический архив». 1997 г. № 4. Стр. 145).

Решение о создании Дальстроя принималось Политбюро ЦК ВКП(б) на основе перспективных оценок, сделанных геологоразведочными и геолого-поисковыми экспедициями, работавшими на Колыме во второй половине 20-х – начале 30-х годов. «По данным геологических прогнозов, запасы золота в бассейнах рек Индигирки и Колымы занимали одно из первых мест в мире, составляя боле 20 процентов всех известных мировых запасов. Запасы олова - наибольшие в Союзе”… (ГАМО. Ф. р-23сс, оп. 1, д. 48, л. 24).

Принятые Политбюро ЦК ВКП(б) в первой половине 1929 г. изменения, касающиеся карательной политики и со­стояния мест заключения, разрешали формирование целой системы исправительно-трудовых лагерей, ставших основой ГУЛАГа, в ведомственном отношении подчинявшегося ОГПУ СССР. По положению, утвержденному Поста­новлением СНК СССР от 7 апреля 1930 г., в исправительно-трудовые лагеря теперь направлялись осужденные к лишению свободы на срок не менее трех лет.

Эти изменения способствовали более быстрой наполняемости ГУЛАГа и расширению сети его управлений на самые отдаленные, богатые природными ресурсами территории Советского Союза. Поэтому, когда по Постановлению ЦК ВКП(б) от 11 ноября 1931 г. и Постановлению Совета Труда и Обороны № 516 от 13 ноября 1931 г. был создан государственный трест по промышленному и дорожному строительству в районах Верхней Колымы - «Дальстрой», то с первых дней деятельности он приступил к использованию заключенных…

Первая группа заключенных для отправки на Колыму (в количестве не менее 100 чел.) была сформирована во Владивостоке в конце 1931 г. А 4 февраля 1932 г. они прибыли в бухту Нагаева на пароходе «Сахалин» вместе с другими вольнонаемными работниками гостреста и стрелками военизированной охраны.

Заключенных рассредоточили, в основном, как обслугу по учреждениям и предприятиям Дальстроя на должности сторожей, дворников, конюхов и т. п. В числе первых, прибывших на Колыму заключенных, было около десяти специалистов и практиков горнодобывающей промышленности, осужденных по политическим мотивам, которых в течение весны 1932 г. почти всех этапировали на небольшие прииски «Среднекан» и «Утинку», находившиеся в глухой тайге в 500-600 километрах от бухты Нагаева.

Оставшиеся заключенные обустраивались на берегу бухты, возводили жилища в строящемся Магадане, куда ожидалось более массовое прибытие заключенных. Охраняла, если можно так сказать, этот контингент военизированная охрана в количестве 10 стрелков…

С открытием навигации 1932 г. на Колыму стали прибывать новые этапы заключенных. Этапировались они из специально организованного Владивостокского пересыльного пункта, а для перевозки использовались суда Дальневосточного морского торгового флота.

В общей сложности в 1932 г. на Колыму было завезено более 9 000 заключенных, называемых в отчетных документах «организованной рабочей группой», «орграбсилой», «рабсилой». Непосредственным исполнением занятости заключенных занимался сектор труда и рационализации Дальстроя. Через секцию кадров этого сектора оформлялись все заявки на используемую рабочую силу. Заключенные, распределенные по заявкам на строительство какого-либо объекта, в первую очередь обязывались беспрекословно выполнять распоряжения ответ­ственного за него прораба. Начальник командировки при этом должен был ему активно содействовать. Подобное положение являлось характерным для периода лета-осени 1932 г. и, по мнению руководства Дальстроя, соответствовало осуществлению принципа единоначалия и хозяйственно целесообразного использования рабсилы.

По роду занятий все работающие заключенные были расконвоированными, т. е. неохраняемыми, и проживали в подавляющем большинстве вне лагерных командировок. Такое положение диктовалось не только малочисленностью военизированной охраны, но и тем, что большинство заключенных были осуждены за бытовые преступления на небольшие сроки и даже назывались «социально близкими», ибо являлись выходцами из рабочей и крестьянской среды. Поэтому их разрешалось даже зачислять стрелками военизированной охраны, они также становились сотрудниками оперативно-следственных органов Севвостлага.

На положении расконвоированных находилась и «квалифицированная рабочая сила», то есть специалисты своего дела, осужденные по 58-й статье и считавшиеся «политическими». «Политические» служили и работали во всех подразделениях Дальстроя и Севвостлага. Нередко они занимали довольно ответственные, ключевые должности, требующие определенных знаний и опыта. Так, в конце 1932 г. репрессированный Ц.М. Крон заведовал планово-финансовой секцией планово-финансового сектора Дальстроя, Е.М. Раппопорт был заместителем начальника сектора снабжения Дальстроя, а Ф.Д. Михеев – главным врачом Центральной больницы по обслуживанию заключенных.

Для заключенных специалистов Севвостлага и обслуживающего персонала была установлена такая же заработная плата, как и для вольнонаемных дальстроевцев. Например, оклад горного инженера равнялся 650 руб., техника-топографа – 400, техника-строителя - 600, бухгалтера – 600, делопроизводителя – 400, счетовода – 350, конторщика – 250, сторожа, истопника, курьера – 145-150 руб. Но из зарплаты заключенного высчитывали расходы «за содержание в лагере», что выражалось не всегда в постоянной сумме.

Выработка норм регламентировалась устанавливаемым на летний и зимний периоды 8-10-часовым рабочим днем. Подобный распорядок касался всех заключенных, независимо от их срока и статьи. Предполагались также выходные дни, но их обычно переносили или вообще не давали, мотивируя сложившимися обстоятельствами.

В зависимости от выполнения плана устанавливалась норма питания заключенных. В 1932 г. на территории деятельности Дальстроя были введены 4 нормы: для ударников - 1200 граммов хлеба, производственная – 1000 г, основная – 800 г, штрафная – 400 граммов. Нормы продуктов питания для заключенных зависели от стабильности снабжения и, как правило, нарушались лагерной администрацией и лагобслугой, состоящей из осужденных за бытовые и уголовные преступления.

Установленный в период организации Севвостлага режим содержания заключенных характеризуется как сравнительно «мягкий», «щадящий». Этому способствовали суровые климатические условия Колымы, ее неосвоенность, отдаленность от центральных районов страны, что, как считалось, должно исключать возможность побегов. Поэтому четко обозначенных и обустроенных зон с колючей проволокой, вышками, охраной с собаками тогда еще не было.

В целях интенсификации и стимулирования труда заключенных была также установлена целая система зачетов, по которой сокращались сроки заключения в Севвостлаге и производилось досрочное освобождение. Решение о досрочном освобождении принимала Центральная аттестационная комиссия Управления Севвостлага.

Начавшая выходить с 22 января 1933 г. газета «Верный путь» - орган Управления Севвостлага, в своем первом номере объявила о колонизации заключенных, призванной служить их «перековке», «перевоспитанию» и освоению Колымы. В связи с этим право колонизации предоставлялось всем заключенным, пробывшим в лагерях не менее года, а особо отличившимся - 6 месяцев.

Вышедшие на колонизацию должны были работать на предприятиях Дальстроя в качестве вольнонаемных, получать полностью плату по роду выполняемых работ. Им давалось право переселить к себе семьи с оплатой проезда за счет Дальстроя, а также выдавалась безвозвратная ссуда на обзаведение необходимым имуществом. Все члены семьи колонистов имели возможность первоочередного получения работ, а дети - обучения в школе. Проходившая затем колонизация привела к формированию поселков колонистов, первые из которых были организованы на Охотском побережье.

В отличие от «среднеобщепроизводственных норм лагерника» 1932 г. месячные нормы в 1933 г. утверждались в размере: 24 кг хлеба, 2,7 кг крупы, 6,5 кг рыбы, 1,3 кг мяса, 800 г сахара, 200 г растительного масла, 800 г сухих овощей, 300 г фруктов, не менее одной банки мясных консервов. Вольнонаемные дальстроевцы должны были получать 24 кг хлеба, 2 кг крупы, 7 кг рыбы, 1,4 кг мяса, 1,3 кг сахара, 1,1 кг растительного масла, 600 г сухих овощей, 900 г фруктов, не менее четырех банок консервов и 400 г макарон.

Согласно отчету Дальстроя за 1932 г., вся золотодобыча производилась исключительно мускульным трудом вольных старателей. В 1933 г. труд заключенных незначительно использовался на золотодобычи. Более широкое применение их было еще впереди…

В 1932 г. на пяти приисках, существовавших в Дальстрое, было добыто всего 500 кг золота.

В 1933 г. золотодобыча немного увеличилась, но всего лишь до 800 кг.

К концу 1933 г. в Нагаево-Магаданском строительном районе было 99 ударных бригад заключенных, куда входили 2 288 рабочих и ИТР, а также 454 «соцсоревнующихся» из орграбсилы, не состоящих в каких-либо бригадах. Общая заработная плата заключенных держалась почти весь год на уровне 6 руб. 79 коп. в день и поднималась в апреле до 8 руб. 53 коп., в марте - до 9 руб. 21 коп. Среднемесячный же заработок «орграбсилы» из ИТР составлял 475-650 руб., вольнонаемных - 711-886 руб.

В общей сложности к концу 1933 г. в Севвостлаге насчитывалось 27 390 заключенных, а в Дальстрое – 2 989 вольнонаемных работников. Общий завоз лагерников в течение года составил 21 724 чел. Одновременно из Севвостлага выбыл 3 401 заключенный, переведен в другие лагеря - 301. Из всех освобожденных лагерников третья часть (1 015 чел.) осталась на работе в качестве вольнонаемных Дальстроя.

В Дальстрое хронически не хватало квалифицированных кадров, поэтому в подразделениях постоянно создавались трех-пятимесячные курсы по подготовке шоферов, дорожных десятников, прорабов, коллекторов, топографов, горных смотрителей, счетоводов, бухгалтеров, электромонтеров и т. д. Курсанты-заключенные учились с отрывом от производства, им выплачивалась стипендия в размере 50-100 руб. в месяц. Кроме того, в лагерных подразделениях работали школы ликбеза и школы малограмотных, в которых обучались заключенные…

В вещевое довольствие заключенных входили: белье нательное – две смены, сапоги или ботинки – одна пара, гимнастерка или телогрейка (по сезону), шапка или фуражка, пальто или бушлат, брюки летние или ватные, портянки летние или зимние - по одному комплекту.

28 июля 1934 г. была утверждена «Инструкцию о служебных командировках и перемещениях работников гостреста «Дальстрой». В инструкции указывалось, что командированными могут являться не только вольнонаемные работники, но и работники из состава заключенных, командировки которых подлежали обязательному оформлению через учетно-распределительный отдел (УРО) Севвостлага. При командировках на территории Дальстроя заключенным выдавались суточные (согласно занимаемым должностям) в размере от 3 до 5 руб. в сутки, а при командировках за пределы Дальстроя – в размере от 6 до 10 руб.

Продолжительность рабочего дня во многом зависела от климатических условий. Для работающих на открытом воздухе, то есть на горных работах, лесозаготовках, дорожном строительстве, рабочий день с декабря 1933 г. по февраль 1934 г. составлял 8 часов без перерыва на обед – с 8 час. до 16 час. (с обеспечением заключенных горячим завтраком до начала работ). С февраля 1934 г. предписывалось производить все виды работ с 8 час. до 17 час., исключая перерыв на обед. Поездка Э.П. Берзина на строительство Колымской трассы привела к изменению сложившегося графика. С 16 марта 1934 г. на всех открытых работах в Дальстрое вводился 10-часовой рабочий день, который сохранялся весь летне-осенний период и с ноября сокращался до 8 часов, с декабря – до 7 часов…

В 1934 г. четырехтысячный контингент заключенных, вместе с тысячей вольнонаемных дальстроевцев, работавших в горной промышленности, добыл 5,5 т химически чистого золота.

К концу 1935 г. в лагерях Колымы содержалось более 44 600 человек…

В числе этапированных на Колыму оказалась и группа ленинградских чекистов, осужденных «за халатность» по делу об убийстве С.М. Кирова. После нескольких перемещений по службе и указанию сверху они были назначены на довольно высокие должности. Так, бывший начальник Ленинградского УНКВД Филипп Демьянович Медведь возглавил образованное 5 сентября 1935 г. Южное горнопромышленное управление Дальстроя, его бывший заместитель – Иван Васильевич Запорожец был назначен начальником Управления дорожного строительства. Еще девять осужденных чекистов, были назначены также на руководящие должности в горнодобывающей промышленности, в лагерных подразделениях и НКВД по Дальстрою…

Перевозимые на пароходах заключенные часто попадали в недостаточно подготовленные и оборудованные трюмы, страдали от духоты, холода, недостатка пищи и воды, отсутствия медицинской помощи. Были случаи, когда их доставляли в б. Нагаева совершенно больными, инвалидами, а некоторые погибали в пути. При пополнении лагкомандировок и содержании заключенных на приисках нередко наблюдались факты бездушного отношения и голого администрирования со стороны лагерной администрации и стрелков ВОХР.

В августе 1935 г. во время этапирования на дорожные командировки у заключенных некоторых этапов были отмечены отсутствие обуви, палаток, медикаментов, горячей пищи, недостаток хлеба. Во время остановок, в течение нескольких дней, им выдавалась только мука, из которой приходилось выпекать лепешки, используя обыкновенные лопаты и котелки. Это привело к тому, что среди этапируемых появилось много больных цингой и дизентерией. («Дальстрой и Севвостлаг ОГПУ-НКВД СССР в цифрах и документах. Часть 1. 1931-1941 гг.». Стр. 218. И.Д. Бацаев, А.Г. Козлов. Магадан. СВКНИИ. 2002 г.).

В сентябре 1935 г. очень острое положение с продовольствием сложилось на приисках «Партизан», им. Водопьянова (где работало 1,5 тыс. чел.) и «Штурмовой» Северного горнопромышленного управления Дальстроя. Здесь, в буквальном смысле слова, сидели только на одной муке, испытывая нужду во всем необходимом. Да и то, что имелось в наличии, разворовывалось уголовниками, бытовиками, не доходило до основной массы заключенных. («Дальстрой и Севвостлаг ОГПУ-НКВД СССР в цифрах и документах. Часть 1. 1931-1941 гг.» Стр. 215. И. Д. Бацаев, А.. Г. Козлов. Магадан. СВКНИИ. 2002 г.).

Систематическое недоедание, антисанитарные условия содержания и удлиненный рабочий день, когда, например, работающие на прииске им. Водопьянова могли утолять жажду только случайной водой, привели к тому, что здесь в первой половине октября 1935 г. началась вспышка брюшного тифа. В результате переболели и выжили 72 чел., а 17 умерли. Среди них были как вольнонаемные, так и заключенные. («Дальстрой и Севвостлаг ОГПУ-НКВД СССР в цифрах и документах. Часть 1. 1931-1941 гг.» Стр. 215. И.Д. Бацаев, А.Г. Козлов. Магадан. СВКНИИ. 2002 г.).

Выступая на Второй межрайонной партийной конференции Дальстроя в январе 1936 г., Э.П. Берзин вполне определенно сказал: «Решили: кто работает, тот и ест... Норм питания будет четыре: штрафная, для тех, кто вырабатывает до 90%, с 90 до 100% - производственная, дальше – ударная и стахановская нормы, и ни один человек на производстве не должен иначе питаться. Что выработано, то и получай... Сейчас разрабатываем новую шкалу зачетов рабочих дней. Самый большой зачет... будет у рабочих, которые работают на нарезке в разрезе. Если рабочий выполняет 200% нормы, он будет единственный человек, который получит полный зачет - 135 дней за квартал. На других работах такого зачета не получат. Даже на дороге не получат 135 дней, и может и порядка 120 дней…» (ЦХСД МО. Ф. 1, оп. 2, д. 69, л. 55-56).

28 января 1936 г., в день закрытия Второй межрайонной партийной конференции Дальстроя, в Магадане открылось Первое вселагерное совещание стахановцев Колымы, проходившее три дня. Было отмечено, что количество лучших производственников-заключенных, систематически выполняющих нормы на 150-200%, составляет свыше 1300 чел. За весь 1935 г. заключенные Севвостлага внесли 424 предложения рационализаторского и изобретательского характера, из которых было внедрено не менее одной трети. («Дальстрой и Севвостлаг ОГПУ-НКВД СССР в цифрах и документах. Часть 1. 1931-1941 гг.» Стр. 218. И.Д. Бацаев, А.Г. Козлов. Магадан. СВКНИИ. 2002 г.).

При отсутствии нормальной механизации, когда основными орудиями труда являлись кирка, лопата, лом, тачка, усовершенствования заключенных, повышающие производительность труда, были не только крайне необходимы, но и очень просты…

К концу 1936 г. количество заключенных Севвостлага увеличилось до 62 703, а количество вольнонаемных Дальстроя – до 10 447. В то же время в течение года число вольнонаемных работников Дальстроя возросло за счет освободившихся из лагерей заключенных на 2 397 чел., и теперь их общее количество составляло 4 072 чел., т. е. 43,3% от всех вольнонаемных. Кроме того, к концу 1936 г. в Дальстрое насчитывалось 1 047 колонистов. Большинство из них проживало в колонпоселках Охотского побережья: Веселая, Темп и Ударник и продолжало заниматься сельским хозяйством и рыбным промыслом.

К началу 1937 г. Севвостлаг включал в себя лагерные пункты: Северного горнопромышленного управления (СГПУ), Южного горнопромышленного управления (ЮГПУ), Управления горнопромышленного строительства (УГПС), Управления дорожного строительства (УДС), Управления автомобильного транспорта (УАТ), Колымского речного управления (КРУ), Приморского управления сельского и промыслового хозяйства во Владивостоке (ПУСиПХ), Колымского управления сельского и промыслового хозяйства (КУСиПХ). При существующем единона­чалии руководителями отдельных лагерных пунктов (ОЛП) в этот период являлись начальники управлений, хотя у каждого из них были заместители по лагерной линии.

На начало 1937 года в лагерях Севвостлага содержалось 48% заключенных, осужденных по бытовым статьям.

После открытия навигации 1937 г. в б. Нагаева было завезено 41 577 заключенных и 1 955 вольнонаемных, а вывезено во Владивосток 18 360 бывших заключенных и 2 391 вольнонаемный.

В связи с усилением репрессий в стране контингент заключенных, завозимых на Колыму, стал изменяться в сторону увеличения «контрреволюционеров» и «бандитствующего элемента». Исходя из ограничений, связанных с содержанием данных категорий заключенных, по инструкциям ГУЛАГа их в подавляющем большинстве отправляли за пределы пограничной зоны для работ на строительстве Колымской трассы, на золотодобывающих приисках и оловодобывающих рудниках.

Увеличение общего количества заключенных Севвостлага помогло и в 1937 г. справиться Дальстрою с выполнением планов по основному производству. В это время в составе горнодобывающих предприятий находились 18 золотодобывающих приисков и 2 первых оловодобывающих рудника («Кинжал» и «Бутугычаг»). И если в 1936 г. на Колыме было добыто немногим более 33 т химически чистого золота, то в 1937 г. – 51,5 т.

С принятием 2 июля 1937 г. решения Политбюро ЦК ВКП(б) «Об антисоветских элемента», в ЦК национальных компартий, крайкомов, обкомов была направлена телеграмма, предписывающая взять на учет всех возвратившихся по истечении срока высылки кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были арестованы и расстреляны в порядке проведения дел через тройки, а остальные, менее активные, но все же враждебные элементы, были бы отправлены в другие районы по указанию НКВД. В связи с этим ЦК ВКП(б) предлагал в 5-дневный срок представить в ЦК состав троек, а также количество подлежащих расстрелу и высылке.

Приказ, известный под № 00447, предписывал осуществить операцию «по репрессированию бывших кулаков, антисоветских элементов и уголовников» в зависимости от региона с 5 по 15 августа 1937 г. и закончить в 4-месячный срок. В Дальневосточном крае, а значит, и в Дальстрое, операция проводилась в числе последних. Все репрессированные делились на две категории: подлежащих немедленному аресту и расстрелу и подлежащих заключению в лагеря и тюрьмы сроком от 8 до 10 лет.

На основании данных о количестве «антисоветских элементов», присланных с мест, всем республикам, краям и областям были даны лимиты по каждой категории. Всего предписывалось арестовать 259 450 чел. и из них 72 950 расстрелять, но эти цифры являлись неокончательными, ибо из ряда регионов страны требуемая НКВД СССР информация до конца не поступила. В то же время, как и предполагалось, для решения судеб арестованных на местах создавались тройки, куда должны были входить нарком или начальник УНКВД, секретарь соответствующей партийной организации и прокурор республики, края или области. 31 июля 1937 г. приказ НКВД СССР был утвержден и стал руководством к действию.

Документы свидетельствуют, что это сразу коснулось Дальстроя. Уже 1 августа в Магадан пришла телеграмма из Москвы с требованием немедленного исполнения приговора отделения Дальневосточного краевого суда по Севвостлагу от 1-18 марта (утвержденного Верховным судом РСФСР) над руководителями так называемого контрреволюционного центра на Колыме, и буквально на следующий день были расстреляны руководители этого «центра» Ю.А. Барановский, И.М. Бесидский, С.О. Болотников, М.Д. Майденберг, С.Я. Кроль... («Дальстрой и Севвостлаг ОГПУ-НКВД СССР в цифрах и документах. Часть 1. 1931-1941 гг.» Стр. 217. И.Д. Бацаев, А.Г. Козлов. Магадан. СВКНИИ. 2002 г.).

Последующие события показывают, что эти немаловажные обстоятельства (в первую очередь, неясность с количеством и выполнением лимита, с составом тройки) и то, что руководство Дальстроя в конце промывочного сезона выступило против увеличения контингента заключенных на Колыму за счет почти одних «троцкистов, контрреволюционеров и рецидивистов», привело к очень быстрой смене этого руководства. Начальнику Дальстроя Эдуарду Берзину был официально предоставлен отпуск. Для его замещения и принятия дел в Магадан 1 декабря 1937 г. прибыл старший майор госбезопасности Карп Александрович Павлов.

После передачи дел Эдуард Берзин 4 декабря 1937 г. выбыл из Магадана во Владивосток, а затем – в Москву. Недалеко от столицы 19 декабря 1937 г. на станции Александров Берзин был арестован. В предъявленном обвинении говорилось, что он «шпион», «враг народа», организатор и руководитель «Колымской антисоветской, шпионской, повстанческо-террористической, вредительской организации».

Через несколько дней после отъезда Берзина с Колымы, в Магадан прибыла специальная «московская» бригада НКВД СССР в составе четырех чекистов: капитана госбезопасности М.П. Кононовича, старшего лейтенанта госбезопасности М.Э. Каценеленбогена (Богена), лейтенантов госбезопасности С.М. Бронштейна и Л.А. Виницкого. Бригада была подчинена начальнику УНКВД по Дальстрою В.И. Сперанскому (члены которой на разных руководящих должностях вошли в состав данного управления), но фактическим ее руководителем являлся начальник Дальстроя К.А. Павлов.

Используя методы фальсификации, провокации, прямого физического воздействия, «московская» бригада стала главным ядром тех, кто сфабриковал дело о «Колымской антисоветской, шпионской, повстанческо-террористической, вредительской организации». Правда, первые аресты по ордерам, подписанным начальником УНКВД В.М. Сперанским, начались чуть раньше прибытия в Магадан чекистов из Москвы – 4-5 декабря 1937 г. Однако после этого аресты стали еще более частыми.

В последующей справке по делу о «Колымской антисоветской, шпионской, повстанческо-террористической, вредительской организации», составленной к началу лета 1938 г., отмечалось, что уже арестованы и осуждены 3 302 заключенных Севвостлага. В их число входило троцкистов и правых 60%, шпионов, террористов, вредителей и других «контрреволюционеров» – 35%, бандитов и воров – 5%. Последующие репрессии увеличили количество арестованных. («Дальстрой и Севвостлаг ОГПУ-НКВД СССР в цифрах и документах. Часть 1. 1931-1941 гг.» Стр. 218. И.Д. Бацаев, А.Г. Козлов. Магадан. СВКНИИ. 2002 г.).

Из более позднего архивного документа, датированного второй половиной 1939 г., явствует, что новое руководство Дальстроя, возглавляемое К.А. Павловым, вновь обратилось в НКВД СССР по вопросу, касающемуся лимита, исходящего из приказа № 00447. Согласно высказанной просьбе, такой лимит был дан Дальстрою – 10 000 чел. подлежали аресту. Во исполнение этого лимита при НКВД была создана новая тройка (К.А. Павлов, В.М. Сперанский, Л.П. Метелев или М П. Кононович), которая занялась рассмотрением дел на арестованных «контрреволюционеров», «заговорщиков» и «саботажников». («Дальстрой и Севвостлаг ОГПУ-НКВД СССР в цифрах и документах. Часть 1. 1931-1941 гг.» Стр. 218. И.Д. Бацаев, А.Г. Козлов. Магадан. СВКНИИ. 2002 г.).

Всего было подготовлено на тройку УНКВД по Дальстрою 10 000 дел, из них рассмотрено более 3 000 по 1-й категории (расстрел) и свыше 4 000 – по 2-й категории (срок до 10 лет). Расстрелы заключенных проходили в Магадане, на так называемой «Серпантинке», недалеко от Хатыннаха, на прииске «Мальдяке» Западного ГПУ. Причем они часто являлись массовыми, устраивались для устрашения прямо на глазах вольнонаемных работников приисков.

Один из них, наиболее известный и документально зафиксированный, в результате которого (по двум актам) расстреляли 159 чел., был проведен на прииске «Мальдяк» 13 августа 1938 г. Тела всех расстрелянных затем были «зарыты в землю в районе 3-й командировки прииска «Мальдяк».

Террор, связанный с выполнением спущенного лимита, продолжался почти до конца 1938 г. Но лимит полностью выполнен не был. Директива СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 15 ноября 1938 г. запретила рассмотрение дел на тройках. Вслед за этим «московскую» бригаду НКВД СССР отозвали в Москву. Последующая проверка, проведенная одним из отделов Севвостлага, выявила, что решения тройки УНКВД по Дальстрою большинству осужденных сообщались только устно, а некоторой части не были сообщены вообще. В связи с этим было установлено, что из более чем 4 000 чел., осужденных ею в 1938 г. по 2-й категории, приговор об увеличении срока был объявлен только 1 925 заключенным. («Дальстрой и Севвостлаг ОГПУ-НКВД СССР в цифрах и документах. Часть 1. 1931-1941 гг.» Стр. 219. И.Д. Бацаев, А.Г. Козлов. Магадан. СВКНИИ. 2002 г.).

Террор по отношению к «контрреволюционерам», «заговорщикам», «саботажникам» и другим «врагам народа» на Колыме осуществлялся наряду с ужесточением всего лагерного режима. Во исполнение приказов К.А. Павлова уже к середине июня 1938 г. продолжительность рабочего дня заключенных была увеличена с 10 до 16 час, а обеденный перерыв сокращен до минимума.

Еще ранее была отменена заработная плата заключенным. Вместо этого 27 декабря 1937 г. было утверждено положение о выплате так называемого премвознаграждения. Теперь оно выплачивалось согласно делению всех работающих на десять производственных разрядов. Наибольшее премиальное вознаграждение начислялось по десятому разряду. Для «сдельщиков з/к» оно составляло 2 руб. 88 коп. в день плюс 75 руб. в месяц, для «повременщиков з/к» – 2 руб. 15 коп. в день плюс 56 руб.

С 1 февраля 1938 г. в Севвостлаге было введено положение о новых нормах лагерного питания и ларькового довольствия. В зависимости от выполнения производственных норм устанавливалось 6 категорий питания заключенным: особая – от 116% и выше, повышенная – от 131 до 160%, улучшенная – от 111 до 130%, производственная – от 100 до 110%, общая – от 75 до 99% и штрафная – до 74%. В перечень продуктов для лагерного питания (для «единого котла») заключенным включались только хлеб, чай и сахар. Остальные продукты должны были входить в завтрак и обед из двух блюд, который предписывалось выдавать в горячем виде.

Утвержденное положение коснулось и колонистов Дальстроя, вопрос о которых был пересмотрен К.А. Павловым. Специально созданная комиссия деколонизировала 288 чел. (в том числе 19 женщин), осужденных «за контр­революционные преступления, бандитизм, вооруженные ограбления», которых тут же водворяли в лагерь, а их семьи высылались на «материк». Ужесточение лагерного режима особенно сказалось на положении «контрреволюционного элемента» Севвостлага, состоявшего из заключенных среднего и пожилого возраста, представителей интеллигенции. Они не могли освоиться в суровых климатических условиях Колымы, не могли справиться с тяжелой физической работой и выполнением установленных производственных норм, что вело к зачислению на штрафной паек, приводивший к истощению организма, росту заболеваемости, инвалидности, смертности.

В «Заключении по эксплуатации золотых россыпей Дальстроя», составленном членами комиссии НКВД СССР, горными инженерами А.П. Бахваловым и Ф.И. Кондратовым, отмечалось, что «резкое снижение производительности труда в 1938 г. в сравнении с 1937 г., наравне с явно неудовлетворительной организацией труда, объясняется резким увеличением состава контрреволюционеров... К последним относятся те 40%, которые выполняют технорму в пределах 5-20%». (ГАМО. Ф. р-23сч, оп. 1, д. 654, л. 50).

В то же время общее количество заключенных, не выполняющих нормы в Севвостлаге, было еще значительно выше. К концу 1938 г. оно составляло более 70%, а по отдельным приискам свыше 90%. Одновременно увеличилось количество умерших. В связи с этим один из современников событий отмечал: «…Распространились болезни, лагерь истощился, люди стали умирать как мухи. Если обратиться к цифрам смертности 1938 года, то получится, что за все годы существования Дальстроя столько людей не умерло. Умирали главным образом от истощения и общего обмораживания. В иные дни ни прииске умирало по 10-15 человек…». (ГАМО. Ф. р-23сч, оп. 1, д. 35, л. 33).

Документы, хранящиеся в Центре хранения современной документации Магаданской области, свидетельствуют, что в 1938 г. умерло 10 251 заключенный Севвостлага. При всем несовершенстве лагерной статистики с этими цифрами можно согласиться.

Численность работающих на основном производстве – золотодобыче, строительстве дорог, лесоповале – сокращалась в виду гибели заключенных. Однако на их место прибывали новые этапы осужденных. Всего в навигацию 1938 г. в б. Нагаева из Владивостока было завезено более 70 тыс. заключенных, а общее их количество в Севвостлаге составило 93 976 чел.

Прибывших заключенных сразу направляли на золотодобывающие прииски и оловодобывающие рудники. Так, в октябре 1938 г. пересыльной зоне в Магадане предоставили 455 автомашин, на которых выехало 10 308 заклю­ченных, а в ноябре - 188 автомашин с 4 271 заключенным.

К.А. Павлов стремился выполнить план золотодобычи в основном за счет привлечения как можно большей мускульной силы. Поэтому только в III квартале 1938 г. на золотодобывающие прииски было направлено на 16 906 чел. больше, чем предусматривалось планом, которые (согласно лагерной документации) выработали (из расчета 90 рабочих смен в квартал на одного человека) 1 521 180 чел./дней…

Дальнейшая реорганизация, проведенная согласно приказам К.А. Павлова от 1 сентября и 1 октября 1938 г., привела к образованию еще двух горнопромышленных управлений Дальстроя, Западного с центром в Сусумане и Юго-Западного с центром в Усть-Утиной. В соответствии с этим были созданы ОЛПы ЗГПУ и Ю-ЗГПУ, а на входящих в их состав приисках и рудниках – подлагпункты и командировки.

В 1939 году в состав Севвостлага входило 8 лагерей: Севлаг, Заплаг, Ю-Злаг, Транслаг, Юглаг, Дорлаг, Стройлаг, Владлаг…

По состоянию на 1 января 1939 г. в розыске на Колыме находилось 607 заключенных. В течение I квартала 1939 г. из Севвостлага бежали 504 чел., во II – 629 чел., в III – 669 чел. За этот же период было задержано: в I квартале 498 заключенных, во II – 769 и в III – 535 заключенных. По состоянию на 10 сентября 1939 г. общее количество незадержанных беглецов из Севвостлага составляло 746 чел…

Конвоирование заключенных, согласно инструкциям ГУЛАГа, являлось одной из нерешенных проблем ВОХРа Севвостлага. К осени 1939 г. военизированная охрана состояла из 7 отдельных дивизионов с числом военизированной охраны в 6087 чел., которые охраняли 147 502 заключенных Севвостлага.

В общей сложности в 1939 году было добыто 66,3 т химически чистого золота и 507,4 т олова…

В сентябре 1939 г. начальник Дальстроя Карп Александрович Павлов серьезно заболел, и в срочном порядке выехал в Москву.

19 ноября 1939 г. в должность начальника Дальстроя вступил комиссар, старший майор госбезопасности 3-го ранга Иван Федорович Никишов. В январе 1940 г. он утвердил новую структуру и штаты Севвостлага…

В преддверии нового горнодобывающего сезона с 1 апреля 1940 г. в Севвостлаге были введены видоизмененные категории питания для заключенных. По-прежнему соизмеряемые с выполнением производственных норм, они теперь делились на особую (для работающих стахановскими методами труда) – от 130% и выше, 1-ю – от 100 до 129%, 2-ю – от 71 до 99%, 3-ю – до 70%. При выработке до 70% норма выдачи хлеба составляла 600 г в день, от 70 до 90% – 800 г, от 100 до 130% – 1200 г, а от 130% и выше – добавлялось еще 200 г хлеба. В дневной паек штрафника включалось 400 г хлеба, 400 г картофеля, 75 г рыбы, 35 г крупы, 5 г муки, 4 г чая.

Для стимулирования труда дальстроевцев СНК СССР Постановлением № 647 от 4 мая 1940 г. разрешил наркомату НКВД учредить знак (значок) «Отличнику-дальстроевцу», что и было исполнено приказом по наркомату № 378 от 23 мая 1940 г. Чуть позднее для заключенных Севвостлага, систематически показывающих образцы высокой производительности труда и дисциплины, разрешили вновь применять такие льготы (чуть ранее отмененные), как сокращение сроков заключения и досрочное освобождение из лагеря.

В связи с этим по ходатайству руководства Дальстроя решением наркома НКВД СССР от 13 августа 1940 г. от дальнейшего отбывания в лагере были досрочно освобождены 72 заключенных, осужденных по различным бытовым статьям УК РСФСР. За активное участие в выполнении плана 1940 г. 25 бывших заключенных, работающих на горнодобывающих предприятиях, награждены значком «Отличнику-дальстроевцу».

1940 г . был действительно успешным в выполнении производственных планов Дальстроя. В этом году горнопромышленные предприятия добыли рекордные за всю историю Колымы количество химически чистого золота - 80 т и увеличили по сравнению с предыдущим годом добычу олова с 507,4 до 1945,7 т.

К концу 1939 г. в Дальстрое работало 163 475 заключенных, а к началу 1941 г. число заключенных возросло до 176 685 чел…

Руководство Дальстроя по-прежнему уделяло минимум внимания вопросам, связанным с общелагерными проблемами строительства жилья, улучшения быта, питания, медицинского обслуживания и т. д., что способ­ствовало не прекращавшемуся увеличению заболеваемости, смертности, групповых побегов. Например, в первой половине января 1941 г. в лагере «Дусканья» Теньлага палатки заключенных находились в антисанитарном состоянии. 85 чел. не работали в основном из-за полного истощения, а 140 сделаны операции после обморожения рук и ног. В силу скудного питания (на складах прииска имелись только овсяная сечка, горбуша и лук) из 14 работающих бригад, план выполняли только 4.

В приказе № 028 от 29.03. 1941 г. И.Ф. Никишов отметил, что в Чай-Урлаге неработающая часть заключенных достигла 18,6% списочного состава. По данным начальника Управления Севлага В.Е. Ващенко, во всех его подразделениях на март 1941 г. было освобождено от работы по болезни 16,5% чел. и умер 361 чел. За апрель – соответственно 10,2% и 100 чел…

В заключение мне хотелось бы вернуться к началу данного материала, в котором шла речь о количестве заключенных, прошедших через лагеря Колымы, а также умерших и расстрелянных. Данные, которыми я мотивирую, на сегодня самые достоверные в отличие от всех приводившихся ранее в различных публикациях. Они получены уже упоминавшимся выше магаданским историком Александром Григорьевичем Козловым, имевшим доступ в магаданские архивы, и работавшим с оригиналами документов в течение 15-20 лет – до самой смерти в мае 2006 года. Так вот, он разыскал в архивах документы, в которых имелись сведения о рейсах проходов, приходивших на Колыму в период с 1931 года до середины 50-х годов, с указанием количества этапируемых заключенных. Суммировав эти сведения, Александр Григорьевич определил, что за четверть века через колымские лагеря прошло около 870 тысяч заключенных. Из этого числа в разные годы умерло от болезней, голода, холода, непосильного труда и т. п. 127 тысяч человек, наконец, официально расстрелянных он насчитал чуть больше 11 тысяч…

Материал подготовил Иван Паникаров,

председатель Ягоднинского общества

«Поиск незаконно репрессированных»

по архивам магаданского историка А.Г. КОЗЛОВА,

а также по книге «Дальстрой и Севвостлаг

ОГПУ-НКВД СССР в цифрах и документах»,

его коллега, сотрудник Северо-Восточного комплексного

научно-исследовательского института И.Д. Бацаев.

посетивший данный сайт пусть будет спокоен и сдержан в оценках прочитанного и увиденного – что было, то было… Мы и сегодня не знаем всего того, что творится втайне от нас и, может быть, спустя годы тоже ужаснемся и вспомним (или наши внуки вспомнят былые дела наши), как неустанно пели многие из нас хвалебные рулады не только «правителям» государства, но и «князькам» на местах, то есть главам администраций всех уровней, руководителям всевозможных заведений и учреждений, лидерам партий и т. д. Нашим детям, а особенно внукам, не понять нас, родившихся в 40-70-х годах, то есть в эпоху «развитого» социализма. У наших потомков сегодня совсем другие материальные, да и моральные, ценности. К сожалению, как не печально, но у большинства из них впереди своя беспросветная, почти рабская жизнь. Жаль, что все мы так ловко одурачены. Кем? Да многими, тоже гордо называющими себя, «россиянами». И виноваты в этой страшной беде целой нации – мы сами. Поэтому-то и нищенствуем, стонем под игом зла, и безрассудно продолжаем верить тем, кто нас обманывает. И будет это продолжаться до тех пор, пока какая-либо другая нация не завоюет нашу страну, а нас сделает безропотными рабами. Это вполне возможно, если… Впрочем, я надеюсь, что такого не случится, поэтому и посвятил себя истории, судьбам человеческим и взаимоотношениям людей, о чем и рассказываю простым языком всем тем, кто творит ДОБРО и ЗЛО…

Статья историка Александра ДУГИНА

Если не по лжи

"Память Колымы" Сайт Ивана Паникарова. Эти страницы посвящены...

И никто другой... Иван Паникаров. Колыма – особый остров ГУЛАГа. Все, что ты, читатель, прочтешь в этой вступительной статье о Колыме - правда. … Нормы продуктов питания для заключенных зависели от стабильности снабжения и, как правило, нарушались лагерной...

Лагерь Смерти Серпантинка был местом массовых казней на протяжении всего 1938 года, как ликвидационный центр Северного Управления.

В Серпантинке исполнялись смертные приговоры, которые были вынесены тройками-трибуналами для заключенных Колымы. В лагере применялись пытки. Расстрельные приказы зачитывались почти каждый день, и число расстрелянных — осуждённых по 58 статье — за день порой достигало сотни. Здесь были уничтожены около 30 тысяч человек. Серпантинка опустела после расстрела Ежова...

Хоронили расстрелянных в длинных траншеях, серпантином опоясывающих близлежащие сопки. Рационализация заключалась в том, что грунт из верхней траншеи сбрасывался в нижнюю, где уже находились покойники, а стало быть, рытье верхних канав совпадало с закапыванием нижних, то есть погосты являлись по сути своей кладбищами-пирамидами.

Таких расстрельных мест в «Дальстрое» было несколько: в Северном управлении - Хатыннах, в Западном - «Мальдяк». Массовые захоронения на Колыме, помимо Серпантинки, были в Оротукане, на ключах Полярный, Свистопляс и Аннушка, прииске «Золотистый». Расстрелы так же производились в Магадане и в его окрестностях.

О лагере вспомнили в 80-е годы, когда здесь начали добычу золота. Однако вместе с горной породой на промывочный конвейер стали попадать зубы, кости и пули. Старатели здесь работать отказались, и добычу золота остановили.". Сейчас от тюрьмы ничего не сохранилось. Серпантинка вошла в колымскую историю своей особой функцией: здесь выдавали срок весом - расстреливали. В ручье Снайпер до сих пор можно найти патроны и пули, которыми приводили в исполнение смертельные приговоры, и даже наткнуться на человеческие кости.

Прииск - убийство трудом

Вновь прибывающих на Колыму заключенных разрешалось на первые 2-3 дня освобождать от работы, а затем - в течение месяца давать им заниженные более чем втрое нормы выработки. Так должна была проходить производственная акклиматизация. Кроме того, в январе в забое должны были работать по 4 часа (полярный день и морозы под 50), в феврале - шесть, в марте - семь. Весь промывочный сезон (т. е. когда вода - это вода, а не снег или лед) заключенным полагалось работать по 10 часов.

Однако на практике эти положения никогда не соблюдались. Заключенных включали в работу с первого же дня на «полную мощность». В ударные дни, недели и «стахановские» месяцы, когда план требовалось давать любой ценой, начальник лагеря мог удлинить рабочую смену на сколько хотел. Нормой становились рабочие дни и в 12, и в 14, и в 16 часов. С учетом поверок, завтрака, обеда и ужина, на сон заключенным оставалось 4 часа.

Никаких взысканий за нарушения установленных норм начальники лагерей и лагпунктов не боялись. Потому что знали, жизнь заключенного ничего не стоит и утрата одной или нескольких жизней обойдется не дороже, чем потеря вещевого довольствия. Нормы намывки металла оставались трудновыполнимыми. Так, в 1941 году каждый, независимо от положения (заключенный, работники лагеря, лагерная обслуга), обязан был намыть от 3 до 8 граммов золота в сутки. Норма являлась обязательной. Невыполнение, если оно признавалось злостным, квалифицировалось как саботаж и каралось вплоть до расстрела.

Для стимулирования труда заключенных на вскрышных и перевалочных работах, добыче и промывке песков и в дорожном строительстве с середины 1938 года вводились новые нормы зачетов рабочих дней. Выполнявшим нормы на 100 %, засчитывалось 46 дней, на 105 % - 92 дня, на 110% - 135 дней. (На столько сокращался срок. Вскоре все зачеты отменили). От процента выполнения норм зависела и категория питания. Для 58 статьи отменили последние выходные. Летний рабочий день довели до 14 часов, морозы в 45 и 50 градусов признали годными для работы. Отменять работы разрешили только с 55 градусов. Однако, по произволу отдельных начальников выводили и при минус 60.

Вскоре, появился новый способ заключения - каторга. Большевики, обвинявшие "проклятый царизм" в рабстве, были по факту гораздо хуже. Каторжники работали в специальных лагерях, в цепях, и без матрасов и одеял по ночам. Не выживал никто.

Даже в первые недели короткого лета Колымы уровень смертности зашкаливал. Часто это происходило неожиданно, иногда даже во время работы. Человек, который толкал тачку вверх по высокому подъему, мог внезапно остановиться, раскачиваться какое-то время, и упасть с высоты от 7-10 метров. И это был конец. Или человек, который загружал тачку, подгоняемый окриками бригадира или стража, неожиданно опускался на землю. Кровь била ключом из его горла - и все было кончено.

Люди страдали и от голода. Но все работали в обычном режиме - по 12 часов в день. Изможденные долгими годами полуголодного существования и нечеловеческим трудом, люди отдавали труду свои последние силы. И умирали.

Следственный изолятор - убийство "законом"

Что же представлял собой этот следственный изолятор, где все "следствие" строилось на презумпции виновности? Раз в месяц-два на прииск "Штурмовой" прибывали из Магадана выездные военные трибуналы, беспрестанно курсировавшие по всем лагерям "Дальстроя", простиравшегося тогда от Чукотки и до Хабаровского края включительно. Два-три офицера НКВД закрывались на ночь в здании лагерной ВОХРы, доставали армейские фляжки со спиртом, тушенку и, периодически взбадривая себя очередной порцией спирта, всю ночь напролет занимались лагерной картотекой. Их работа напоминала выбраковку колхозного стада, с той лишь разницей, что проводилась она заочно и по отношению к человеческому рабочему "скоту". В первую очередь в расход шли политические, во вторую, смотрели возраст - чем старше, тем больше шансов попасть в смертники. Затем отбирались дела тех заключенных, кто перестал выдавать дневную норму, проще говоря, дела "доходяг". Дабы соблюсти видимость "плюрализма", в список смертников включали с десяток блатных. Обоснованием "вышки" служили приговоры этого самого трибунала. Их "жанр" был в прямой зависимости от количества выпитого спирта или фантазий офицера: "Приговорить к ВМН за саботаж, выразившийся в поломке тачки..." или "...за попытку переправить партию золота в Мексику Троцкому", но чаще всего писались универсально-трафаретные приговоры: "за контрреволюционную троцкистскую деятельность в исправительно-трудовом учреждении".

Утром офицеры с красными от спирта и бессонной ночи глазами покидали лагерь, а на разводе зачитывался список тех, кому следует вернуться в бараки и ждать команды. Всех остальных под конвоем разводили по объектам. В лагере же начиналась рутинная работа. Каждый заключенный, чья судьба была уже решена, прежде должен был сдать по списку в каптерку казенные вещи: полотенце, рабочие рукавицы и т.д. Приговоренных собирали в загоне-накопителе и, когда последний из них отчитывался по вещевому довольствию, вели на расстрел. Как правило, за километр-два от лагеря.

Александр Чернов, работавший в небольшом звене на рытье шурфов, однажды стал свидетелем расстрела примерно 70 заключенных рядом с лагпунктом "Нижний Штурмовой" в долине ручья, которому местные дали название Свистопляс. Людей завели колонной в узкий каньон, приказали остановиться, после чего конвоиры с собаками покинули колонн? и за "дело" взялись пулеметчики, заранее расположившиеся на обоих склонах ущелья. "Пляска смерти" продолжалось не более 10-15 минут, после чего конвоиры деловито добивали раненых и сбрасывали трупы в находящиеся рядом шурфы. Официально же ручей называется Чекай. Геологи-украинцы, открывшие его в 31-ом году, по праву первопроходцев дали ему романтически-забавное имя Чекай, что в переводе на русский означает "Погоди". Энкэвэдэшники, чтобы избежать в дальнейшем зловония от разлагающихся вблизи лагерей человеческих останков, централизовали расстрельную базу, построив для этого специальную тюрьму - лобное место - на вполне соответствующем по названию ручье Снайпер.

Палачи

Одной из основных причин устранения первого руководителя "Дальстроя" Эдуарда Берзина была относительно высокая себестоимость грамма колымского золота. Его преемники, особенно Гаранин, довели себестоимость грамма золота до рекордно низкой цены. Между начальниками горнопромышленных управлений страны даже существовало негласное приватное соревнование: чей грамм дешевле. После Берзина "Дальстрой" здесь был в лидерах. Правда, магаданская бухта Нагаева едва успевала принимать пароходы с живым грузом в трюмах, поскольку "мускульный" способ добычи металла нуждался лишь в крепких мышцах свежих рабов, тех же, кто "износился", ждала живодерня по прозвищу Серпантинка.

Берзина, сменил Гаранин, который открыл на Колыме кампанию террора, маниакальную даже по масштабам НКВД. Гаранинщина ознаменовалась пытками и казнями. Только в спецлагере Серпантинка Гаранин расстрелял в 1938 году около 26 тысяч человек. Приезжая в лагерь, он приказывал выстроить «отказчиков от работы» - обычно это были больные и «доходяги». Разъяренный Гаранин проходил вдоль шеренги и расстреливал людей в упор. Сзади шли два охранника и поочередно заряжали ему пистолеты».

В Серпантинке расстреливали по 30-50 человек в день в сарае. Трупы перетаскивали за насыпи на моторизованных санях. Был и еще один метод: заключенных со связанными глазами загоняли в глубокие траншеи, и стреляли в затылок. Жертвы Серпантинки иногда ждали по нескольку дней, чтобы их расстреляли. Они стояли в камере по несколько человек на один кв. метр, не имея возможности даже шевелить руками. Та что, когда им давали воду, швыряя в них куски льда - они пытались ловить его ртом.

Сколько давала золота Колыма, можно представить по ближайшему к Серпантинке прииску Водопьянова. С 34 по 45-й годы, по найденным данным, этим предприятием было добыто 66,8 тонны золота. А таких приисков только у "Дальстроя" было не меньше сотни.

В 1938 г. Гаранин, как тогда водилось, сам был объявлен шпионом, и отправился в лагеря. Умер он в Печорлаге в 1950 г.

Воспоминания заключенных

По воспоминаниям Моисея Выгона:
Серпантинка представляла собой мрачное ущелье, посередине которого ужом извивалась Колымская трасса. Один из петляющих участков перевала унаследовал это название. Это было ущелье-тупик, где в середине 30-х годов появился засекреченный объект НКВД, обнесенный высоким забором из досок. Туда везли обреченных заключенных, конвоируемых стаей злых собак, специально обученных кидаться на людей по первому приказу охранников. Через некоторое время вся Колыма узнала о существовании в полутора километрах от Хатыннах расстрельной тюрьмы Серпантинка, где приводились в исполнение смертные приговоры, выносимые тройками во главе с палачом Гараниным — заместителем начальника «Дальстроя».

Один заключенный вспоминает:
«...Во время долгого путешествия наверх мы проехали мимо нескольких длинных бараков неприятного вида, стоявших недалеко от дороги. В одно время эти бараки использовали при строительстве и носили название Серпантинка, но после окончания работ над дорогой на Хатенах, они уже год пустовали. Я помню, несколько дней назад, по приказу из Магадана, Серпантинка была превращена в закрытый участок НКВД на который послали две бригады для какого-то секретного дела. Небольшой лагерь зачем-то был огорожен тремя рядами колючей проволоки, караул стоял каждые 20 метров. Был построен просторный дом для служащих и охраны, а также гаражи. То, что меня больше всего удивило, это гаражи. Это было необычно, строить гаражи в таком небольшом лагере как этот, особенно, учитывая, что всего в 5 километрах были большие гаражи лагеря Хатенах и Водопьяновских золотых шахт. Позже я узнал, что в них помещали два трактора, моторы которых издавали достаточно грохота, чтобы заглушать выстрелы и крики людей...»

Другой заключенный описывает конкретный случай:
«...Эти скелеты работать не могли. Бригадир Дьюков попросил улучшения питания. Директор ему отказал. Изможденная группа героически попыталась выполнить норму, но не смогла. Все повернулись против Дьюкова… Дьюков делал все более активные жалобы и протесты. Выработка его группы все падала и падала, соответственно падал и их рацион. Дьюков попытался договориться с управлением. А оно, в свою очередь, донесло в определенные службы на Дьюкова и его людей, чтобы те включили их в ‘списки’. Дьюков и его бригада были расстреляны в Серпантинке...
Начальники лагерей могли делать все, что хотели. Некоторые время от времени расстреливали заключенных для запугивания остальных. Однажды заключенные, которые после 14 часов в шахте не могли продолжать работу, были расстреляны и их тела оставались лежать в течение дня как предупреждение. Еда становилась хуже, пайки меньше, выработка падала, и казни за саботаж стали обычными...»

Воспоминания о зверствах охраны и начальников лагерей:
«...в Дебине, в 1951 году, трое заключенных отряда, которым было разрешено пойти в лес собрать ягоды, не вернулись. Когда тела нашли, их головы были отбиты прикладами винтовок, и начальник лагеря старший лейтенант Ломада, протащил их тела мимо собравшихся заключенных в таком состоянии...
...Отряд отправился на поимку бежавших заключенных. Под командованием молодого полковника Постникова.Опьянённый жаждой убийства, он выполнил свою миссию со страстью и рвением. Он лично убил 5 человек. Как обычно в таких случаях, он был поощрен и получил премию. За живых и мертвых пойманных вознаграждение было одинаковым. Не было необходимости приводить живого заключенного.
... Одним августовским утром, заключенный, пришедший напиться в реке, попал в ловушку, расставленную Постниковым и его солдатами. Постников выстрелил в него из револьвера. Они не стали тащить тело в лагерь, а бросили в тайге, где следы волков и медведей были повсюду.
Как «доказательство поимки», Постников отрубил топором руки заключенного. Он положил отрубленные руки в свой ранец и пошел за вознаграждением.… Ночью «труп» встал. Прижимая истекающие кровью запястья к груди, он покинул тайгу и вернулся в палатку заключенных. С бледным лицом, безумными голубыми глазами, он заглянул вовнутрь, стоя в дверях, прижимаясь к дверному проему и что-то шепча. Его била лихорадка. Его рваная куртка, штаны, резиновые сапоги - все было пропитано черной кровью.
Заключенные дали ему теплого супу, завернули его истекшие кровью запястья в лохмотья и отвели его в больницу. Но тут люди Постникова из своей маленькой палатки. Солдаты схватили заключенного. И о нем больше никто не слышал…»

По материалам:

"Колыма: Арктические Лагеря Смерти", Роберт Конкуэст
Варлаам Шаламов